Тренировки были выматывающими – я обычно засыпал, едва опустив голову на подушку, – но на шестую неделю, вечером пятницы, я не успел даже раздеться, как раздались три громких стука в стену.
Я поколебался. В прошлый раз меня вышибли за то, что я ответил на этот стук… Хотя поболтать с Квин было бы приятно. Она дважды в неделю помогала мне отрабатывать с лаком звуковой код, и мне очень нравилось проводить с ней время, но участвовать в очередной ее прогулке в город после наступления темноты я не хотел. И все-таки я не смог заставить себя проигнорировать стук, поэтому решил с ней объясниться.
Палм сердито посмотрел на меня, но Дейнон улыбнулся. Я кивнул ему, открыл дверь, шагнул в комнату Квин и закрыл дверь за собой. Квин была в ботинках «триг», с накрашенными красным и черным губами, как будто собиралась посетить балкон Арены 13. У меня упало сердце.
– Сегодня ночью, – объявила она, – я собираюсь показать тебе кое-что, о чем мой отец никогда даже не упоминает.
Мне не понравились ее слова. Если Тайрон никогда об этом не упоминает, значит, у него есть на это веские причины и речь идет о том, из-за чего я могу снова угодить в беду.
– То есть я опять буду рабочим на бойне? – спросил я с усталой улыбкой и приготовился сказать, что никуда не пойду. Квин это не понравится, поэтому я собирался сообщить ей новость поаккуратней.
Она покачала головой:
– Если отец узнает, где ты был, он не обрадуется, но серьезных проблем у тебя не будет.
– То же самое ты говорила в прошлый раз – что он всегда делает, как ты скажешь. И посмотри, чем все обернулось!
– Послушай, доверься мне! Речь идет совсем о другом, о том, что откроет тебе глаза. Мы снова пойдем в Колесо, но теперь посетим Общину под ним, место, где держат своих лаков люди, которые не могут себе позволить снимать частные помещения.
– Прости, Квин, но я боюсь рисковать. Твой отец дал мне еще один шанс, и я не хочу его подводить.
– Не глупи, Лейф! Тебе известны его правила – никаких палочных боев и выпивки. Сегодня ночью мы эти правила не нарушим. Я хочу только показать тебе то, чего никто больше не покажет; то, что поможет тебе понять здешние порядки. Ну как?
Я уже собирался сказать «нет» и вернуться в свою комнату, как вдруг Квин сделала нечто совершенно неожиданное. Она схватила меня за руку и сжала, а потом, не выпуская моей руки, подалась ко мне и поцеловала в щеку. Наши тела почти соприкоснулись, я задышал чаще.
Это был не поцелуй в губы, но явно нечто большее, чем быстрый материнский поцелуй. Когда губы Квин коснулись моей щеки, она ласково погладила большим пальцем мою ладонь, и я ощутил, что от нее пахнет лавандой.
Она сильнее сжала мою руку и потащила за собой. Я не сопротивлялся.
Пока мы шагали через город, Квин держала меня за руку и отпустила ее только у гаревой дороги возле Колеса. На сей раз людей тут было немного. Одна женщина расхаживала перед входом взад-вперед, обхватив себя руками, словно защищаясь от прохладного воздуха. Мы вошли в коридор, ведущий вниз, под арены, и вскоре уже спускались по каменным ступеням; наши шаги эхом отдавались в полутьме. Мы шли по тугой спирали – вниз, вниз, и вокруг становилось все темнее, а факелы на стене попадались все реже.
– Я думал, там, внизу, опасно, – сказал я. – Я думал, туда можно соваться только в большой компании…
Внезапно я осознал, что совершил большую ошибку. Поцелуй Квин и то, что она держала меня за руку, лишило меня здравого смысла.
– Что за жизнь без толики опасности? – отозвалась она через плечо.
Ступеньки кончились, и Квин быстро зашагала по тоннелю. Я пошел было за ней, но вдруг заметил над головой нечто странное: из свода тоннеля прорастал пучок грибов, с толстых ножек свисали шаровидные шляпки.
– Эй, Квин, что это? – спросил я.
Она обернулась и взглянула туда, куда я показал.
– Они съедобные? – поинтересовался я. – Смахивают на деликатесные грибы, которые растут на высоком утесе к северу от Майпосина… Хотя у тех шляпки красные, а не белые. Скалолазы рискуют жизнью, чтобы их сорвать, зато на рынке получают за них кучу денег.
– Съешь его – и через минуту будешь мертвее мертвого, – ответила Квин. – Эти грибы называются «скейп», и они очень ядовиты. Раньше их можно было найти на самых нижних уровнях Общины, но теперь они разрастаются вверх. Некоторые говорят, что они питаются кровью, которая просачивается в пещеры с Арены 13. Конечно, это суеверная чушь, но здесь, внизу, суеверия плодятся быстрее, чем паршивые серые крысы. Я знаю одно: нельзя стоять прямо под этими грибами – когда они созревают, иногда с них капает яд.
Квин мрачно улыбнулась и пошла дальше. Наконец мы добрались до пещеры, за которой виднелись входы в три тоннеля.
– Не так уж важно, по которому мы пойдем, – сказала Квин. – Все они ведут в одно и то же место. Община – это лабиринт пещер и тоннелей, который тянется далеко за пределы Колеса, уходя прямо в недра скалы. Когда будешь внизу, всегда держись тоннелей, освещенных факелами. Раз там факелы – значит, за ними все время присматривают и, если заблудишься, тебя вскоре кто-нибудь найдет. Ладно, пошли по этому тоннелю. Так будет длиннее, но я хочу показать тебе место, где держат лаков.
Хотя тоннель освещался, факелы висели с большими промежутками, и кое-где было почти темно. «Потеряться здесь, во мраке, и вправду будет ужасно», – подумал я.
Квин шла быстро, и я все больше от нее отставал. К чему такая спешка?
Мы добрались до очень темной части тоннеля, и вдруг Квин совсем скрылась из глаз.
Я остановился. Где-то рядом капала вода, но я не слышал шагов впереди. Неужели Квин свернула в боковой тоннель, а я ушел вперед? На меня накатил приступ паники, и я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
А потом меня похлопали по плечу, и сердце мое прыгнуло в глотку. Я круто развернулся, почувствовав, что кто-то – или что-то – стоит совсем рядом со мной. На мгновение меня пронзил ужас, но тут я почуял запах лавандовых духов и услышал хихиканье Квин.
Я рассердился: это было совершенно не смешно!
– Испугался, да? – негромко спросила она. – Может, мне снова взять тебя за руку, чтобы ты не потерялся?
И она повела меня в темноту. Мы снова шли, держась за руки, и мой гнев прошел, как будто его и не было.
Вскоре
