Тем временем Берт, точно зачарованный, подошел ближе и протянул руки к шпаге. Гротт позволил ему взять ее, и рукоять легла в ладонь как влитая, золоченая спираль любовно обвила кисть, защищая. Альберт взмахнул шпагой, и сталь радостно загудела.
– Это она, Герман. – Он счастливо захихикал, взвешивая клинок и делая пробный взмах. – Эспада.
– Как ты ее назвал?
– Эспада, – повторил Берт, наслаждаясь звучанием этого слова. – С двойной заточкой, чуть легче короткого меча, но почти такая же опасная. Смотри, как блестит. Ей можно наносить как рубящие, так и колющие удары. – Он резко взмахнул шпагой, и острый кончик пронесся в сантиметре от носа Германа.
– Перестань, – проворчал он. – Ты как ребенок.
Альберта это не сильно волновало, он вовсю примерялся к оружию, вполголоса нахваливая его возможности, и даже не замечал, что говорил вещи, которые ему нынешнему не должны быть знакомы.
– Ой, смотри. – Он вдруг замер, поднося клинок к лицу. – Тут что-то… Буквы?
Он вдруг дернулся и, выронив шпагу, схватился за голову. Гротт был ближе и успел схватить Берта за плечи прежде, чем тот упал.
– Что происходит? – испугался Герман. Берту, кажется, было очень больно, он скулил и пытался вырваться, а Гротт продолжал держать его. Герман не мог понять, что происходит, но ощущал, как колеблется ментальный фон вокруг них. В итоге Берт все-таки вырвался, но устоял на ногах, навалившись на Германа.
– Вы что такое сделали! Это же вы! – Дыхание перехватило, Герман едва не закашлялся, но продолжил: – Вы менталист, я знаю. Если это вы с ним что-то сделали, я вас под инквизицию подведу!..
Хоть пострадал только Берт, ментальная мощь Гротта оказалась такой сильной, что даже у Германа заболела голова. Уровень не меньше третьего. Самое то, чтобы, к примеру, подчистить человеку память.
Вальтер выглядел удивленным, но не виноватым.
– Понятия не имею, что произошло. Ваш друг всегда был настолько чувствителен к ментальной магии?
Герман нахмурился:
– Если не вы, то кто? По закону любые манипуляции с человеческим сознанием такого уровня запрещены.
– На глаз прикинул уровень? – хмыкнул Гротт. – Что вы пытаетесь от меня скрыть, курсант Герман?
Берт вполне очухался, и можно было уходить. Герман не собирался пока ничего рассказывать, особенно после случившегося только что. Кто может сказать, виновен ли Вальтер Гротт или нет? Он читал Германа как открытую книгу, и это было особенно обидно потому, что сам Герман оказался перед ним точно слепой котенок. В груди вскипала злость, но парень уже мог достаточно ясно соображать, чтобы понять – тягаться с бывалым менталистом ему пока не под силу, угрожать законом – малоэффективно, а других вариантов он не видел. Разве что только попробовать договориться…
– Простите, – пробормотал Герман, убеждая себя, что идет на попятную только ради Берта. – Возможно, все дело в этой шпаге.
Он поднял глаза и увидел, что Вальтер кривит губы в недоброй ухмылке. Гротт пригладил замявшийся камзол и оправил манжеты. Герман зацепился взглядом за тонкие бледные пальцы и поблескивающий на большом пальце тонкий ободок золотого кольца.
– И то, что в голове вашего друга неплохо покопались задолго до меня, вы тоже объясните? Хотели что-то скрыть? От кого-то или, – кивок в сторону бессознательного юноши, – от него?
Герман хотел ответить: «Не ваше дело», – но был не в том положении, чтобы дерзить. Раньше держать себя в руках было проще. Возможно, потому что, кроме себя, некого было защищать. И он просто промолчал.
Альберт застонал и ухватился за локоть Германа.
– Давай уйдем, – попросил он шепотом жалобно. – Пожалуйста.
– И все из-за какой-то шпаги? – Вальтер наклонился и подобрал оружие. – Чем же она так важна?
Берт протер глаза, размазывая слезы.
– Герман? – позвал он растерянно. – Я хочу уйти!
Гротт кивнул, отпуская их, но Германа не оставляло чувство, что они не уходят, а сбегают и избавиться от внимания учителя уже не получится. А хорошо это или плохо, покажет время.
– Ты как? – спросил Герман, едва поспевая за размашистым шагом своего длинноногого друга. – Голова не болит? Может, забежим в медкабинет?
Берт только сильнее сгорбился, будто его тянуло к земле непонятной силой. Герман всерьез встревожился, догнал его, и тут Альберт резко остановился.
– Ты не можешь мне рассказать, да? – спросил он, обернувшись.
Пояснений не требовалось, все и так было понятно.
– Не могу, прости, – Герман покачал головой. – Я знаю, это кажется странным и диким, но я действительно не могу. Понимаешь… Это слишком сложно. И опасно.
Большие фиалковые глаза Берта подозрительно заблестели.
– Значит, тебе лучше со мной не дружить, – решил он по-своему.
– Почему же?
– Потому что это опасно, а я не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал, – повторил Берт слова Германа, только вот понял он их неправильно. – Тем более такой хороший человек, как ты.
– На твоем месте я бы не спешил с оценками, – усмехнулся Герман. – И дело вовсе не в том, что могу пострадать я или кто-то еще. Речь идет о твоей безопасности. Лучше всего будет, если пока ты сольешься с общей студенческой массой, посидишь тихо, пока я во всем разберусь.
– Почему ты хочешь сделать это для меня?
Герман передернул плечами. Вопрос был, в сущности, простым, и ответ Герман знал, но сказать его – все равно, что нарушить собственный запрет.
– Не хочу, чтобы пострадал такой хороший человек, как ты, – ответил он.
Берт всерьез надумал обниматься посреди аллеи, ведущей к общежитиям, но Герман неплохо успел изучить его, чтобы вовремя уклониться.
– Эй, полегче! Не радуйся раньше времени, я же могу не справиться, и тогда… – он осекся, понимая, что не может вот так просто сказать о своих подозрениях.
– Ты хочешь сказать, что тогда меня могут найти и убить? – с совершенно идиотской улыбкой уточнил Берт. Смотрелось это странно. – А ты хочешь меня защитить. Неужели ты делаешь это ради меня? Мы были друзьями?
– Да.
– Я это чувствовал! – воскликнул Альберт и все-таки поймал Германа в тиски крепких радостных объятий. И, судя по девичьим смешкам вдалеке, без свидетелей эта сцена не обошлась. – Спасибо! Ты такой крутой, Герман!
– Ну хватит, – прошипел Герман, выпутываясь из кольца рук. – Если ты согласен оставаться в неведении и довериться мне, то держи рот на замке, ладно? Остальное я сделаю сам.
На душе стало легче, пусть и не вся правда была произнесена. Заручившись поддержкой друга, Герман почувствовал, как с плеч свалилась часть груза, что он на себя взвалил. А это, как говорится, уже полдела.
Урок 5
Сколько теорию ни учи – студентки все равно на преподавателей смотрят
Очередная ночь в компании этих двоих придурков самым скверным образом сказалась на настроении Стефании, и на утренней зарядке она была неудержима, оставив большую часть скептически настроенных парней с открытыми ртами. Ситри беспокоилась,
