– Не особенно.
– Отлично! Значит, можно не расписывать, какие расчудесные финики-марципаны продаются вон в той кулинарии. И не объяснять, как добраться сюда завтра днем из вашей гостиницы.
– Да ладно вам, – невольно улыбнулся он. – Что я, улицу на карте не найду? Тем более, я здесь уже, кажется, дважды был, если ничего не путаю. Все-таки в темноте улицы выглядят совершенно иначе.
– Это правда, – кивнула она. – В темноте они иногда даже возвращают себе старые имена, а из окон выглядывают люди, жившие в этих домах двести лет назад; впрочем, на их счет не беспокойтесь, им нет дела до нас, им бы с собственными тенями разобраться… Зато днем в этом районе часто можно встретить Нарядную Даму. Если она просто пройдет мимо, не обращайте внимания; можете дать ей монетку, но это не обязательно, в смысле ей будет приятно, а для вас ничего не изменит. Но если она перейдет вам дорогу, как черная кошка, надо быстро сказать вслух: «Я тебя люблю», – на каком-нибудь иностранном языке, чтобы она не разобрала; впрочем, это несложно, главное – не по-русски и не по-литовски, наша Нарядная Дама совсем не полиглот. Если все сделаете правильно, будете потом очень удачливы в любви. А если нет – ну, извините. В самом лучшем случае «все как у людей»…
– Что за Нарядная Дама? Как ее узнать?
– Сами сразу поймете, если ее увидите. Такую ни с кем не перепутаешь: как будто обчистила театральную костюмерную и с тех пор так и ходит, надев на себя всю добычу, потому что ее некуда сложить. А теперь – внимание! – выходим на Ратушную площадь. Когда-то тут был своего рода городской культурный центр: рынок, позорный столб, виселица; кстати, фонари до сих пор иногда отбрасывают ее тень, но это мало кто замечает, в основном, дети и чокнутые любители истории вроде меня. Нынче на Ратушной площади никаких развлечений, зато на Рождество здесь всегда ставят елку, а теплыми летними ночами, вроде сегодняшней, устраивают отличные ярмарки. Вернее, ночные ярмарки просто мерещатся, зато практически всем подряд и настолько качественно, что некоторым удается донести до дома купленный там леденец.
– Ярмарки? Мерещатся по ночам?
– Совершенно верно. Но, к сожалению, не каждый день. Сегодня, как видите, пусто. Попробуйте прийти сюда завтра после полуночи. Ничего не обещаю, гарантий в таком деле, сами понимаете, быть не может, но вдруг повезет.
Шли дальше, то и дело сворачивали в переулки, ныряли в проходные дворы. Ему казалось, они кружат на одном месте, почти не удаляясь от Ратушной площади, пару раз порывался об этом спросить, но не стал перебивать спутницу, которая рассказывала такие интересные вещи, хоть диктофон украдкой включай. Но не включил, конечно, хотя был уверен, что завтра не вспомнит и четверти, а что вспомнит, сочтет ерундой, старыми детскими сказками, наскоро перекроенными на новый лад. Заранее об этом жалел, быть очарованным дураком ему нравилось больше, чем влюбленным и пьяным, больше, чем вообще все.
Рассказчица так его заболтала, что шел за ней почти как во сне, то и дело спотыкаясь о камни и расставленные во дворах цветочные горшки. Глаза слипались, хотя вроде было еще не поздно, стемнело совсем недавно… или давно? Хороший вопрос.
Поэтому сам не заметил, как наступил в лужу, вернее, сперва подумал, что в лужу, спохватился, отпрыгнул, за ним с веселым шипением последовала волна.
Сонливость, конечно, сразу как рукой сняло от холода в промокших ногах. Моргнул, огляделся и увидел, что стоит не в темном дворе, а на пустынном пляже, вокруг только песок, обломки ракушек, оплетенная водорослями табличка с надписью «Onos Šimaitės g.» среди прибрежных камней, и море до самого горизонта, и мигают далекие огоньки, один – совершенно точно маяк, остальные – да бог их знает. Просто где-то зачем-то горят. А волны лижут его новые, только вчера купленные кроссовки, самое время их снять, отбросить подальше, закатать штаны и войти в море хотя бы по колено, даже не вспомнив о спутнице. Да и была ли она?
Улица Повило Вишинскё
(Povilo Višinskio g.)
Гости
Сперва Иван захотел жениться на Берте, а познакомился с ней только полтора года спустя.
Так бывает: увидел на улице женщину, высокую, статную, с кудрявыми волосами цвета крыла попугая ара, то есть действительно трех цветов, красного, синего, желтого, в каком-то невероятном косматом овчинном жилете с фольклорным орнаментом, с незажженной короткой сигариллой в зубах и сливочно-белым лабрадором на поводке, невольно подумал: вот бы мне такую жену, – и сам удивился. Зачем мне вообще какая-то жена?
Какая-то совершенно точно ни к чему, а вот такая – смешная, кудрявая, пестрая, длинная, с веселым ласковым псом – наверняка пригодилась бы. Пусть бы была под рукой.
Забыл об этом, конечно, но сразу же вспомнил, случайно встретив Берту в компании приятелей старшей сестры Алины, с которой никогда не был особенно близок, редко виделся, и вдруг так удачно зашел. Голос у Берты оказался под стать его первому впечатлению: бархатный, низкий, с едва заметной, волнующей хрипотцой. Спросил: как поживает ваша собака? – и угадал, это был отличный ход, кратчайший путь если не ко всему сердцу Берты сразу, то хотя бы к одному из предсердий. К левому, например.
Остаток вечера они проговорили о Зигги (все сразу спрашивают: «Стардаст?» – и я соглашаюсь, но на самом деле в честь Зигзага Мак-Кряка, вы же в детстве смотрели эти мультфильмы? Ну вот, щенком он был точно такой же прекрасный храбрый дурак). И еще добрую половину ночи болтали обо всем на свете, наматывая бесконечные круги по холодному весеннему городу; Иван был так счастлив, что, можно сказать, впал в детство: расставаясь с Бертой возле подъезда, внезапно оробел и даже не попытался ее поцеловать. Однако не особо огорчился. Почему-то не сомневался, что впереди у них если не вечность, то как минимум целая жизнь.
Недели не прошло, а он уже гулял с Зигзагом Мак-Кряком: Берта вдруг позвонила ему, сказала, что улетает на три дня по делам. Добавила: обычно когда я в отъезде, за Зигзагом присматривает уборщица, но если вдруг ты тоже хочешь, ей придется уступить.
Иван терпеть не мог заниматься чужими делами, но тогда даже не раздумывал: они со стариком лабрадором поладили при первой же встрече. Да и пожить в доме женщины, в которую только-только начал влюбляться – занятное приключение. Даже если жить там предстоит без нее. В общем, все сложилось отлично; вернувшись, Берта сказала: надо же, обычно я с трудом переношу присутствие посторонних в своей квартире, но ты тут – как всегда был. Хоть вовсе не выгоняй.
Но выгнала, конечно. Правда, не сразу,
