Есть только Море.
Только небо.
Только музыка.
Я пролечу бури, шторма.Я для тебя вечно одна.Ты для меня в мире один.Я прилечу, ты подожди.Кровью сердец, вихрем любвиБуду с тобой, лишь позови.И не зови – я прилечу.Птицей прильну нежно к плечу…И мечется, жалобно крича, над Морем одинокая птица. Взлетают крыльями руки танцовщицы, вспыхивают языками черного пламени волосы, сияют синие глаза на лице девушки невозможным, безумным светом…
И, жалобно крича, рвутся под пальцами музыкантов струны.
На дерево помоста падают капли крови из пораненных пальцев.
Алаис с трудом приходит в себя, подносит ладонь ко лбу, вытирает пот, заливающий глаза… и только потом обнаруживает, что пальцы у нее еще и в крови. Вот черт!
Больно…
Танцовщица уже ушла, но народ не торопится выходить в круг. Кто-то касается плеча девушки.
– Ты бы, парень, пока сходил, руку перевязал. Мы подождем. Все одно еще с полчаса тихо будет.
Алаис недоуменно вскидывает брови.
– А что вообще?..
Музыканты переглядываются. Потом слово берет синеглазый.
– Ты же слышал небось у сухопутных, что Мелиона менестрелей отметила?
– Да…
– Это они наше переврали. Говорят, что Маритани любит музыку. Сама поет, а иногда и послушать выходит. Может духом вселиться в человека, и тогда… ты сам видел.
– Видел…
И верно, безумие какое-то. И как ее так повело? Вроде и не пила ничего… может, тут в костер гашиш добавляют?
– Это как благословение. Теперь, считай, год удача будет. Дети будут здоровы, Море спокойно, порадовали мы Маритани. Только людям надо в себя прийти. Все же богиня, не абы кто…
Алаис сильно подозревала, что это не богиня, а массовый психоз, но не спорить же?
Перевязать пальцы, взять медиатор и НЕ УВЛЕКАТЬСЯ! Когда еще пальцы заживут!
Тьфу!
* * *Далан наскоро перевязывал Алаис пальцы клоком рубахи и бурчал что-то про ошалелых музыкантов. Она только отмахнулась и отправилась опять на площадь.
Хорошо пошло…
Что там была за женщина?
Да какая разница! Мало тут девчонок? Кто-то решил потанцевать, а дальше…
Массовая истерия – штука заразная и опасная. Бывали в мировой истории случаи, люди не то что танцевать – воевать кидались! Так что тут легко отделались.
Народ опять же доволен. Монетки кидают, беседуют, угощаются…
Алаис тоже подвинули кружку с вином и жаркое, но она отмахнулась. Не время.
И опять понеслись над площадью аккорды.
Бури уйдут, ми́нут года,Я для тебя – и навсегда,Ты для меня, и на двоихДелим мы душу, сердце и стих…Алаис перебирала струны, отдаваясь музыке всей душой. Ах, как она когда-то пела! Еще в том мире, в юности, на концертах! И пусть высот примадонн она не достигла – характер не тот, да и страшно было поставить все на талант, но зал начинал жить ее песней. Здесь и сейчас было то же самое…
Далан собирал монетки, честно деля их на две кучки. И думал, что ему повезло.
Все же Алекс хорошая. И играет так…
Надо будет попросить ее научить. Вот во время плавания…
* * *Один раз Алаис едва не сбилась с такта. Когда увидела на площади Маркуса Эфрона. Но – Маритани миловала сегодня. Юный граф уже был бессовестно пьян и пытался ухватить за попу какую-то девушку. Пяти минут не прошло, как маританцы изловили героя-любовника и потащили в темный угол, объяснять местные правила приличия. И правильно, нечего местный генофонд графьями загрязнять, нехорошо это…
Алаис пожелала тьеру Эфрону, чтобы ему оторвали женилку напрочь, и за полночь исчезла с площади, честно поделив гонорар с музыкантами.
– Ты ТАК играла! – восторгался Далан.
– Зато теперь руки лечить…
– Серьезно ты их?
– Думаю, до конца плавания. Придется медиатором играть.
– Ме?..
– Плектром.
Это тоже ничего не объяснило парню. Пришлось демонстрировать костяную пластинку и объяснять, что можно-то играть чем угодно, но ей привычнее так.
Какая-то девушка вылетела из переулка, натолкнулась на Алаис и едва не уронила ту на землю.
– Ой! Прости!
Алаис устала так, что даже ругаться желания не было. Поэтому она просто отмахнулась, мол, ерунда, но девчонка вцепилась клещом.
– А я тебя узнала. Ты на площади играл!
– И что?
– А хочешь – поменяемся?
Алаис с удовольствием послала бы девицу меняться с тритонами, лишь бы добраться до корабля, рухнуть там в гамак и проспать часиков двадцать – беременность утомляла. Но… сейчас начнешь скандал, прибегут маританцы… им Эфрона наверняка для разминки не хватит.
Нет уж, не нарываемся.
– Чем ты хочешь меняться?
В синих глазах девчонки блеснули озорные огоньки.
– Например, ты мне платок, а я тебе то, что дороже любого платка.
Надеюсь, не сопли?
Вслух Алаис этого не озвучила, просто стянула с головы бандану и протянула девушке.
– На, возьми на память.
Та ухмыльнулась, принимая черный лоскут.
– Хороший ты человечек…
Поцеловала Алаис в щеку – и только черная прядь за углом мелькнула.
Алаис фыркнула.
Надо сказать, девчонка не соврала. Поцелуй хоть и не имеет денежного эквивалента, все же дороже банданы!
– Ты ей понравилась, – хмыкнул Далан.
– Да ну тебя…
Гамак вешать пришлось мальчишке. Алаис вымоталась до полного свинства. Так, что упала в койку – и заснула.
Наглухо. Мертвым сном.
Она не слышала, как собиралась команда, как Эдмон командовал отплытие, как корабль вышел в Море.
Алаис спала, и ей снилась давешняя танцовщица с площади.
Она плясала на гребне волны, волосы ее, на этот раз белые-белые, сливались цветом с морской пеной, а глаза горели неистовым синим огнем.
Маритани…
* * *Ант Таламир с презрением и негодованием оглядывал «свое» родовое владение.
То есть замок Карнавон.
М-да, знал бы – не увозил бы жену. Было полное ощущение, что именно Алаис поддерживала эту груду камней в приличном виде, а без нее все разболталось к Ириону!
Полы не метены, окна не мыты, перила не чищены, посуда грязная и жирная… Чтобы все поняли и осознали господское негодование, пришлось надеть котел на голову управляющего и постучать сверху кулаком. Хорошо вошло!
Слуги поняли и забегали подстреленными зайчиками… с тем же результатом. Если порядка не было, откуда ж ему срочно взяться? Да еще когда все волнуются, да хозяин хлыстом по ноге похлопывает… Когда Таламира едва не облили вином, он плюнул на все, рявкнул, что к утру замок должен сиять и блестеть, или он всех на конюшне запорет, и отправился спать.
Увы, долго ему проспать не пришлось.
Герцогская спальня Карнавона обладала потрясающим окном. Большим, витражным…
Вот в это окно и влетела, что есть дури, подхваченная порывом ветра чайка. А уж с какой силой ее туда занесло…
Таламир подскочил на полметра над кроватью, вылетел из спальни, и только в коридоре, едва не сбив лакея, пришел в себя достаточно, чтобы взять факел и отправиться обратно.
Картина была неутешительной.
Окно было безнадежно испорчено, на полу в луже воды подыхала птица, а в дыру хлестал дождь, да так, что кровать, стоящая неподалеку от окна, уже наполовину промокла.
Таламир злобно выругался и отправился досыпать вниз. В караулку. К солдатам.
Хорошего настроения ему это не прибавило.
А трехдневный шторм и перешептывания слуг, что,
