– Непорядок это, что Божию церковь не поставили, – осуждающе отметил Андрей Неболтай. – Что там дальше?
– Андрюха, кто тебя учил поперёд старшего лезть? – сверкнул глазами отец. – Ванятка, читай.
– Кхем… «А потом с Божьей помощью и к вам наведаемся, но только если студенческого отпуска хватит…»
– А отпуск велик ли? – не выдержал сам Андроп Анисимович.
– Тут не написано, деда… «Сама же супружница моя ездила на поклон к наставнице, каковой встречи очень опасалась, ибо сия наставница своей суровостью всегда славилась среди учениц…»
– Так что ж, выходит, у неё одни девки в учёбе? – вслух удивилась Анфиса.
– Да чтоб тебя! Ваня, ты не ленись.
– «…Однако ж госпожа Моана обошлась с Машей ласково, хвалила премного за труды ея в Севастопольском госпитале, а особенно за излечение адмирала Нахимова, и посулила скорое повышение в чине с магистра медицины до доктора медицины же. И совсем недавно, тому четырёх седмиц не минуло, пришла бумага, каковая моей женушки чин докторский высокий подписями и печатями утверждает. С того самого момента разрешено ей пользовать болящих самостоятельно, а не под приглядом старших…»
– А вспомнить если: она в Севастополе чуть не смертельно ранетых аж с того света вынала. Тихон-то писал! – не выдержал средний сын.
– Тогда ей разрешалось. Наставницы-ат рядом не было, – авторитетно пояснил старший брат и, не дожидаясь грозного отцовского взгляда, подбодрил: – Ты, Ваняша, читай-ко дале.
– Кхм-кхм. «И теперь Маша дом для покупки присматривает, ибо в здешних краях никак не можно доктору не иметь своего дома. Меня представили здешнему воеводе в полковничьем чине, и он расспрашивал долго да проверял, каково из винтовки стреляю и пистолета тож, а ещё мы с ним на пробу рубились, он ножнами от ихнего палаша, навроде драгунского, но малость подлиннее, а я ножнами от шашки. Сей полковник ловок с палашом изрядно, однако ж я не уступил ему, и тамошние офицеры дружно решили, что вничью рубка прошла…»
Эти слова вызвали горделивые улыбки всех присутствовавших казаков.
– «…Мне же полковник сказал, что с радостию сей же час дал бы место, по-нашему сказать, вахмистра-наставника, но по окончании учёбы вполне возможно получить офицерский чин сразу же. Посему поступил я в здешний университет и учусь наукам разным и умениям хитрым, которые в бою тут применяют. Войны здесь нет, однако ж разбойники пошаливают, с моря приходят, на берег высаживаются, людей хватают, да в рабы к себе на острова утаскивают. Правда, то бывает не в тутошних краях, а подалее».
– Выходит, как татары-людоловы, ишь ты, – заметил старейшина среди Неболтаев, который сам, правда, с таким противником не сталкивался, но слыхал многое. – Давай, Ванятка, читай дале, грамотей.
– Значит, так… «А с Божией помощью через три года стану я ба-ка-лавром». – Чтец остановился, проглядел ещё раз письмо и сказал извиняющимся тоном: – Тут так написано.
– Ништо, продолжай, – снисходительно ободрил отец семейства, явно не желая вдаваться в скользкую тему семантики.
– «…Это здесь так именуется тот, кто университет закончил и должные экзаменации сдал…»
– Ну да, ну да, – небрежно молвил Андроп Анисимович, давая понять, что уж он-то прекрасно знает, кто такие бакалавры.
– «…И уж тогда на службу поступлю. Но учёба нелегко даётся. Бывалоча, прихожу домой и валюсь с копыт, как конь загнанный, только жена и спасает растиркой головы, что лёгкость мыслям придаёт и усталость снимает. Сил не хватает даже в питейное заглянуть. Студенты же тамошние после занятий частенько в трактир захаживают и в напитках себе не отказывают. Пиво здешнее вполне хорошее, и вино виноградное ничем нашему не уступит, хлебное же вино хоть и чище нашего выделано, но дорого весьма, а потому почитается за барскую выпивку. За стопку невеликую тут просят два рубля серебром на наши деньги».
Всё общество, за исключением младшего поколения, дружно ахнуло. Цена показалась невообразимой.
– «…Вино красное идёт по пяти тутошних копеек медью за кувшин и то в трактире, а на базаре можно и за копеечку купить».
Мужская часть аудитории завистливо крякнула.
– «По-нашему здесь мало кто говорит, токмо Маша, да ещё наставница, да муж ея, человек высокоучёный и потому уважаемый, да те, кто в наших краях бывал, да ещё, говорят, живёт тут за морем одна купчиха, которая по-русски хорошо знает. Покупает она наши сказки, также повести, иные книги тож, да переводит их, потом печатает и денежку изрядную на том имеет, но с нею я пока не знаком. Дома мы говорим день на нашенском, день на местном языке, а с детьми супружница лишь на местном говорит, я же на русском. И будут они, значит, гутарить на двух языках».
– Вот это правильно, – поддержал средний брат, – языки вреда не приносят. Ляшский я знаю, так ведь как пригодилось!
– Дай же читать! Ты, внучок, без останову того… продолжай.
– «Вот ещё… Привезли мы из Севастополя двух котят, а таких зверей тут не знают. Тифор Ахмедычу, у которого кошечка, Машины подружки заране предложили по два целковых с полтиною за котёночка, когда появится. Наш Кир вырос большой да пушистый, к детям ласковый, и еду не ворует».
– Нам бы такого… – Это прозвучало шёпотом от младшей внучки, которая хоть и пользовалась дедовым расположением, но не настолько, чтобы полностью утратить осторожность.
– Вот каб добраться до мест, где котята по пяти рублёв пара идут… Но ты читай дале.
– Тут мало осталось… «Мне письмо написать можно, только отсылать надо через его высокоблагородие капитана первого ранга Льва Андреевича Ергомышева в Севастополе, а тот знает. Засим остаюсь почтительным сыном вашим Тихоном Неболтаем». Фу-у-ух! Вот всё, что написано было. Ан нет, тут отдельный листик. Кх-х-хм. «Картину же, что посылаю с письмом вместе, нарисовал не человек, но механизм хитрый, здешними умельцами придуманный, обошлась же она на наши деньги в три рубля. Я же потом ещё такие картинки пришлю. Тихон». Теперь точно всё.
К моменту, когда юный чтец закончил, новость о письме Андропу Неболтаю уже облетела станицу. А потом в доме понадобилась вода, средняя невестка пошла к колодцу и уж там дала волю языку. Рассказ в письме младшего сына Андропа Анисимовича, обильно приукрашенный в пересказах, сделался всеобщим достоянием. Даже внуки и внучки и те купались в восторженном внимании сверстников.
Никто из обитателей станицы Мечётинской не предполагал, что история государства Российского должна была пойти по другому пути, когда бы не воздействие пришельцев из другого мира вкупе с усилиями матросов и офицеров Российского флота, а заодно и казаков, в первую очередь
