И, обернувшись к остальным, крикнул:
– Копья наизготовку!
Встрепенулось засадное воинство, пришло в движение, приподняв копья. Приосанились ратники, заскучавшие уже на морозе в ожидании битвы.
– Хоть погреемся, – пошутил кто-то.
И негромкий хохот был ему ответом.
– Цыц! – рявкнул на них воевода. – Не шуметь пока.
И стал пристально смотреть сквозь ветви на другой берег ручья. К счастью, берега у Воронежа здесь были пологие, почитай их и не было вовсе. Ну а хрупкий речной лед не помеха для атаки.
Вскоре показались татары. Впереди всех, на небольшом отдалении, передвигался довольно большой отряд разведчиков. Было их человек сто. «Татары тоже не дураки, – решил про себя Коловрат, – знают, что рядом битва идет, и зря рисковать основными силами не хотят. Но и мы не лыком шиты».
Головной отряд арбалетчиков Бушуя должен был начать стрельбу уже тогда, когда большая часть отряда татарской конницы обогнет мыс и окажется далеко впереди. Евпатий же намеревался нанести удар в бок сразу тремя колоннами, расчленить отряд на несколько частей и навязать ближний бой на этом узком поле между лесом и речкой, где татары не смогут применять свои маневры и перестроения. Численное превосходство, а оно, похоже, опять оставалось за татарами, здесь будет не так заметно. Личная отвага решит все. И что самое главное, внезапное нападение не даст им возможности применить свои мощные луки на дальнем расстоянии, чтобы перебить всех русичей еще на подходе.
– Самое главное, чтобы их тут не тумен оказался, – пробормотал Коловрат себе под нос, глядя, как мимо проплывает большой отряд, – а то можем и не осилить.
– Чего говоришь, Евпатий Львович? – спросил вполголоса, наклонившись к нему Ратиша, уже державший меч наизготовку.
Но тот молча отмахнулся. Мол, сам с собою.
Впереди этого отряда ехал, озираясь по сторонам, широкоплечий исполин в высоком шлеме с навершием, украшенным какими-то красными лентами. Ни у кого из ехавших по глубокому снегу всадников таких украшений на шлемах не было. Да и пластинчатые доспехи на нем были добротные и дорогие, это сразу бросалось в глаза.
– А вот и старшой, – определил воевода, – хорошо бы его захватить живьем. Здоровый детина.
– Попробуем, – кивнул Ратиша, – дело нехитрое.
Большой отряд уже почти скрылся за мысом. А следом за ним сразу показался второй. И тут Коловрат решил, что пора – медлить больше нельзя. Словно в ответ его мыслям раздались приглушенные крики в голове колонны татар.
– Это арбалетчики сработали, – кивнул воевода в ответ на вопросительный взгляд Ратиши и вскинул руку с мечом вверх: – За мной, ребятушки! За Русь! За Рязань! За Бога и за князя нашего! Вперед!
Глава двадцать пятая
Чтоб неповадно было
И тремя потоками, по разным сторонам протяженного мыса, как и было задумано, – один в голову, другой в середину, а третий в хвост растянувшегося татарского войска, засадный полк Коловрата хлынул из леса на лед, а потом и на близкое поле, буквально смяв край татарского отряда. Воины Батыя едва успели вскинуть луки и выпустить пару стрел до того, как русичи обрушили на них удары своих копий. Удар сразу в трех местах явился для татар, хоть и ждавших нападения, внезапным, и с первых же мгновений русичам сопутствовал успех.
Увлекая за собой средний отряд, Евпатий мгновенно заколол на своем пути двух затянутых в кожу доспехов татарских всадников, не успевших совладать с копьями, и продолжал прорубать себе дорогу к лесу, размахивая острым мечом. Там, за таким близким лесом, сражались с основными силами Батыя рязанские полки. Воевода не знал исхода битвы, но раз татары пошли в обход, значит, князь еще жив и не пропустил их вглубь русских земель. И теперь пришел его черед послужить родине.
Третьим на пути воеводы оказался татарин, ехавший в центре колонны и не успевший развернуть длинное копье в его сторону. Но, увидев приближавшегося русского всадника, татарин все же попытался сделать это. Однако Коловрат хлестким движением рубанул ему по руке и отсек кожаную перчатку вместе с кистью. Из обрубка хлынула кровь, татарин взвыл, наклонился назад, отбросив щит, а шлем сам слетел с его бритой головы. Но Евпатий быстро избавил своего противника от мучений, добив точным ударом острия в раскрытое горло. Всадник харкнул кровью и рухнул вниз под копыта лошадям.
Оглянувшись быстро назад, Евпатий увидел, что следом за ним алым клином продвигались к лесу русские витязи с копьями, заколовшие уже десятки татар на своем пути. Все три удара рязанцев достигли своей цели, продвижение колонны татарской конницы остановилось, единого строя уже не существовало.
Однако татары вскоре оправились от первого удара и стали оказывать ожесточенное сопротивление. Тысячи воинов с обеих сторон запрудили узкое поле, зажатое лесом, и ожесточенно дрались друг с другом. Евпатий же решил во что бы то ни стало сначала рассечь силы татар на две большие части, добравшись до леса на противоположной стороне. Но это давалось ему нелегко.
Следующий поединщик Коловрата оказался шустрее, он успел развернуть коня и нанес-таки удар копьем приближавшемуся русичу. Воевода, однако, видел его и успел прикрыться щитом. Копье звякнуло, отскочив от металлического умбона. А Коловрат, оказавшись ближе, рубанул противника по плечу. Клинок рассек кожаный наплечник и, отскочив в сторону, полоснул татарина по шее, вспоров ее. Противник Евпатия с криком исчез из виду, но скакавшему вперед воеводе было уже не до него. В этой свалке все решала быстрота реакции. Либо ты, либо тебя. Удар другого татарского всадника оказался гораздо мощнее. Щит Коловрата разлетался в щепки, а сам он едва усидел в седле, проскочив мимо, навстречу новому копью, нацелившемуся в его подбрюшье. В последний момент Евпатий успел рубануть мечом сверху вниз по древку, и копье, изменив направление удара, вошло в спину его коня, чуть ниже седла. Смертельно раненное животное, захрипев, дернулось вбок и почти остановилось на полном скаку. Передние ноги коня подкосились. Сам же Коловрат от резкой остановки вылетел из седла и, перекувыркнувшись через голову, рухнул между татарскими конями в снег. К счастью, ничего себе не расшиб. Только приложился мордой о заледенелый сугроб, да и тут спас шлем с ремешком сыромятным под подбородком, крепко сидевший на голове, да наносник кованый. Обошлось. Даже голова не загудела от удара.
Рядом с ним тут же рухнул другой русский воин, которому повезло меньше. Татарское копье прошило его насквозь. Он упал навзничь с торчащим обломком копья из груди, обагрив кровью белый снег. Глаза его остекленели, шлем слетел с головы, а руки были раскинуты в стороны. В правой мертвый воин еще сжимал меч. Бросив взгляд на лицо, которое еще хранило отпечаток ярости, Евпатий увидел, что это не Ратиша, а
