– Пригвожденный тиран, – медленно проговаривал один из них, чиркая пером по пергаменту.
– А кому пришла в голову такая великолепная идея отправить меня в Восточную Англию, прямо в лапы Зигурда?
– Король Эорик уверяет нас, что Зигурд приехал без его приглашения и что если бы он знал об этом, то заранее атаковал бы вражеские силы, – сообщил Плегмунд.
– Эорик – глист, – бросил я. – На всякий случай, архиепископ, если ты не знаешь, глист – это такая же штука, как епископ Ассер, мерзость, которая выползает из задницы.
– Я научу тебя уважению! – рявкнул Плегмунд, сердито глядя на меня.
– Зачем?
Он захлопал глазами. Ассер что-то настойчиво бубнил ему на ухо, мне был слышен свистящий шепот. Что до епископа Эркенвальда, то он пытался накопать что-нибудь полезное для меня.
– Что тебе рассказала ведьма Эльфаделль?
– Что Сакс разрушит Уэссекс, – ответил я, – и что даны победят и Уэссекс исчезнет.
Мои слова ошеломили всех троих. Пусть они и были христианами, причем важными и могущественными, они все же не без трепета относились к настоящим богам и их волшебству. Священники испугались, хотя никто из них не перекрестился, потому что так они признали бы, что языческая предсказательница может иметь доступ к истине, а этого делать они как раз и не хотели.
– А кто такой Сакс? – прошипел свой вопрос Ассер.
– Вот для этого я и приехал в Винтанкестер, – отрезал я, – чтобы предупредить короля.
– Так расскажи нам, – потребовал Плегмунд.
– Я расскажу королю, – твердо заявил я.
– Змея! – обрушился на меня Ассер. – Подлый вор! Сакс, который разрушит Уэссекс, – это ты!
Я сплюнул, чтобы показать свое презрение, но плевок не долетел до стола.
– Ты приехал сюда из-за женщины, – устало проговорил Эркенвальд.
– Прелюбодей! – не унимался Ассер.
– Это единственное объяснение твоего появления здесь, – добавил Эркенвальд и посмотрел на архиепископа. – Sicut canis qui revertitur ad vomitum suum.
– Sic inprudens qui iterat stultitiam suam, – в тон ему произнес архиепископ.
В первое мгновение я подумал, что они проклинают меня, однако маленький епископ Ассер не смог удержаться от искушения продемонстрировать мне свою ученость и перевел:
– Как пес возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою.
– Слова Господа, – сообщил Эркенвальд.
– Нам надо решить, что с тобой делать, – объявил Плегмунд, и при этих словах люди Годрика придвинулись ко мне. Я спиной ощутил их копья.
В очаге треснуло бревно, и сноп искр вылетел на циновки, которые тут же задымились. В другой ситуации кто-нибудь из слуг или солдат обязательно поспешил бы затоптать огонь, но сейчас никто не шевельнулся. Они жаждали моей смерти.
– Нам было продемонстрировано, – нарушил молчание Плегмунд, – что ты вступил в сношения с врагами нашего короля, что ты с ними строил против него заговор, что ты делил с ними хлеб да соль. Более того, ты признался в том, что лишил жизни святого аббата Деорлафа и двух его братьев, а также…
– Святой аббат Деорлаф, – перебил его я, – был в сговоре с Эльфаделль, а еще святой аббат Деорлаф хотел убить меня. И как я должен был поступить? Подставить ему другую щеку?
– Молчать! – приказал Плегмунд.
Я сделал два шага и затоптал тлеющие циновки. Один из солдат Годрика решил, что я сейчас наброшусь на церковников, и тут же нацелил на меня копье. Я повернулся и пристально посмотрел на него. Просто посмотрел. Он покраснел и медленно опустил копье.
– Я сражался с врагами вашего короля, – произнес я, продолжая смотреть на копейщика, – как хорошо известно епископу Эркенвальду. – Я перевел взгляд на Плегмунда. – Пока другие трусливо прятались за стенами бурга, я вел в атаку армию вашего короля. Я стоял в стенах из щитов. Я рубил врагов, я окрашивал землю их кровью, я сжигал корабли, я взял крепость Бемфлеот.
– И ты носишь молот! – взвизгнул Ассер. Он дрожащим пальцем указал на мой амулет и продолжил: – Это символ наших врагов, это главный символ тех, кто будет снова терзать Христа, а ты надеваешь его ко двору нашего короля!
– Чем занималась твоя мать? – спросил я. – Пердела, как кобыла? Тебе это пошло на пользу?
– Хватит, – опять же устало произнес Плегмунд.
Нетрудно было догадаться, кто «надул» им в уши: мой кузен Этельред. Он носил титул правителя Мерсии и по своему положению был ближе всего к королю, однако любой знал, что Этельред – щенок на сворке западных саксов. Он хотел обрезать поводок и после смерти Альфреда наверняка попытается завладеть короной. И обзавестись новой женой, потому что старая, Этельфлэд, добавила к его привязи еще и рога. Этот ублюдок на привязи и с рогами жаждет мести и моей смерти, поскольку знает: в Мерсии слишком много тех, кто предпочтет последовать за мной, а не за ним.
– Наш долг – решить твою судьбу, – заявил Плегмунд.
– Судьбу решают норны, – возразил я, – сидя под Иггдрасилем.
– Варвар, – прошипел Ассер.
– Королевство должно быть защищено, – продолжал архиепископ, игнорируя нас обоих, – оно должно иметь щит веры и меч праведности. В королевстве Господа нет места человеку без веры, человеку, который может повернуть против нас в любой момент. Утред Беббанбургский, заявляю тебе…
Но все, что он хотел мне заявить, так и осталось невысказанным, потому что дверь зала со скрипом открылась.
– Король желает говорить с ним, – провозгласил знакомый голос.
Я обернулся и увидел Стеапу. Доброго Стеапу, командира гвардии Альфреда, крестьянина, попавшего в рабство и поднявшегося до великого воина, человека, тупого, как бочонок с дегтем, и сильного, как бык, моего друга и верного товарища.
– Король, – бесстрастно добавил он.
– Но… – начал Плегмунд.
– Я понадобился королю, ты, кривозубый ублюдок, – бросил я ему и перевел взгляд на копьеносца, угрожавшего мне. – Если еще раз направишь на меня острие, – пообещал я ему, – я вспорю тебе брюхо и скормлю твои кишки своим собакам.
Норны, вероятно, хохотали от души, когда я шел на встречу с королем.
Часть вторая
Смерть короля
Глава 1
Альфред был укутан множеством одеял и полулежал, привалившись к огромной подушке. Осферт сидел на кровати и держал отца за руку. Другая рука короля лежала на украшенной драгоценными камнями книге – на Евангелии, предположил я. В длинном коридоре брат Джон и еще четверо монахов пели печальный гимн. В комнате воняло, несмотря на пахучие травы, разбросанные по полу, и свечи, что горели в высоких деревянных подсвечниках. Некоторые из свечей были часовыми, так высоко ценимыми Альфредом: их круговые
