Мы так долго выжидали в темноте, что теперь, когда я начал идти вокруг стены колодца, мне казалось неестественным снова двигаться и видеть дневной свет. Под укреплениями Дунхолма я ощущал себя таким беспомощным, словно был голым, и все ждал, что сейчас раздастся крик бдительного часового, но этого не произошло. Впереди, совсем близко, я видел ворота, и в их открытом проеме не было стражи.
Слева от меня, стараясь не отставать, шел Ситрик. Дорога была вымощена шершавыми камнями, ставшими от дождя скользкими и мокрыми. Я услышал, как позади нас коротко вскрикнула и замолчала женщина, но с укреплений по-прежнему не подавали сигнала тревоги. A потом я вошел в ворота, увидел справа воина Кьяртана и взмахнул Вздохом Змея.
Клинок впился ему в горло, я рванул меч назад; в сером утреннем свете кровь показалась очень яркой. Враг упал спиной на палисад, и я вогнал копье в его изувеченное горло.
Второй страж наблюдал за убийством своего товарища, стоя в дюжине ярдов от нас. Доспехами ему служил длинный кожаный фартук кузнеца, а оружием – топор дровосека, который он, казалось, не в силах был поднять. На лице его было написано изумление, и он даже не двинулся, когда к нему приблизился Финан. Лишь только шире распахнул глаза, но затем, сообразив наконец, что ему грозит, повернулся, чтобы убежать. Копье Финана повалило его на землю, и уже в следующее мгновение ирландец наклонился над ним и вонзил меч ему в спину.
Я поднял руку, призывая всех вести себя тихо.
Мы ждали, что последует дальше.
Никто из врагов не закричал.
Дождь капал с соломенных крыш построек. Я пересчитал своих людей и увидел, что их десять. Потом в ворота вошел Стеапа и закрыл их за собой.
Нас снова было двенадцать, не тринадцать.
– Женщины останутся у колодца, – сказал мне Стеапа.
– Ты уверен?
– Они останутся у колодца, – прорычал великан.
Я велел Стеапе поговорить с женщинами, что пришли за водой, и, без сомнения, один его огромный рост помешал им поднять тревогу, если у них и имелись подобные намерения.
– A Гизела?
– Она тоже останется у колодца, – ответил он.
Вот таким образом мы и очутились внутри Дунхолма.
Мы нырнули в темный угол крепости, туда, где рядом с длинной низкой постройкой высились две большие навозные кучи.
– Конюшни, – прошептал мне Ситрик, хотя вокруг не было никого, кто мог бы нас услышать.
Дождь шел сильно и ровно. Я заглянул за угол конюшен и не увидел ничего, кроме все тех же деревянных стен, огромных поленниц дров и соломенных крыш, густо поросших мхом. Какая-то женщина гнала между двумя хижинами козу, лупя ее, чтобы заставить быстрее идти сквозь дождь.
Я вытер Вздох Змея изношенным плащом человека, которого только что убил, отдал Стеапе свое копье и поднял щит убитого.
– Вложите мечи в ножны, – велел я всем.
Если мы пойдем через крепость с обнаженными мечами, это привлечет к себе внимание. Мы должны выглядеть гарнизонными воинами, которые только что проснулись и нехотя вышли в холод и мокреть, чтобы приступить к выполнению своих обязанностей.
– Куда идти? – спросил я Ситрика.
Он повел нас вдоль палисада. Как только мы миновали конюшни, я заметил три больших здания, которые мешали увидеть северные укрепления.
– Это дом Кьяртана, – прошептал Ситрик, показав направо.
– Говори в полный голос, – велел я ему.
Ситрик указал на самое большое здание, единственное, над дырой в крыше которого поднимался дымок. Окна его смотрели на восток и запад, а один торец вплотную примыкал к укреплениям, так что нам пришлось сильно углубиться в центр крепости, чтобы обогнуть этот большой дом.
Теперь я видел здешних воинов, а они видели нас, но никто не принимал нас за чужаков. Мы были просто вооруженными мужчинами, топающими по грязи, а местные воины слишком промокли, замерзли и торопились поскорее оказаться в тепле, чтобы беспокоиться о том, кто мы такие и откуда взялись.
Перед домом Кьяртана рос ясень. Одинокий часовой охранял дверь, скорчившись под голыми ветками дерева в тщетной попытке укрыться от дождя и ветра.
Потом я услышал крики. Сперва они были слабыми, но, когда мы приблизились к проему между домами, я увидел на крепостной стене людей – они смотрели на север, причем некоторые вызывающе размахивали копьями.
Значит, приближался Рагнар. Его людей можно было увидеть даже в полумраке, потому что они несли горящие факелы. Это было придумано специально, чтобы в крепости наблюдали за ними, вместо того чтобы охранять тылы Дунхолма. Итак, на Дунхолм надвигались огонь и сталь, но его защитники лишь насмехались над воинами Рагнара, пока те с трудом поднимались по скользкой тропе. Людям Кьяртана казалось, что опасаться нечего: стены крепости высоки, а нападающих мало. Но скедугенганы уже были позади них, и никто нас не заметил, так что постепенно мои дурные предчувствия развеялись.
Я прикоснулся к амулету-молоту и молча поблагодарил Тора.
Мы были уже недалеко от ясеня, который рос в нескольких шагах от двери дома Кьяртана. Его посадили здесь как символ Иггдрасиля, древа жизни, у подножия которого сидят три пряхи, что плетут нити наших судеб. Однако ясень выглядел болезненным и довольно чахлым.
Часовой равнодушно взглянул на нас, не заметив в нашей внешности ничего странного, отвернулся и уставился туда, где по другую сторону плоской вершины холма высились ворота с караульным помещением над ними. Часть воинов сгрудились на укреплениях над воротами, другие стояли на бойцовых площадках стены слева и справа. Большая группа всадников ждала у ворот – без сомнения, приготовившись преследовать разбитых врагов, когда их отгонят от палисада.
Я попытался сосчитать защитников Дунхолма, но их было слишком много. Тогда я посмотрел направо и увидел крепкую лестницу, прислоненную к бойцовой площадке на западном отрезке стены.
«Вот что мы должны сделать, – подумал я. – Взобраться по лестнице, захватить западную стену – и тогда мы сможем впустить Рагнара внутрь, отомстить за его отца, освободить Тайру и удивить всю Нортумбрию».
Я ухмыльнулся, и сердце мое возликовало: как-никак мы внутри Дунхолма. Я подумал о Хильде и представил, как она молится в своей простой часовне, а нищие уже сгрудились у ворот ее монастыря. Альфред, должно быть, вовсю работает, напрягая глаза за чтением манускриптов при скудном свете зари.
Сейчас по всей Британии люди, зевая и потягиваясь, просыпаются и берутся за дела. На быков надевают упряжь. Гончие с нетерпением ждут предстоящей охоты. A мы уже здесь, внутри неприступной твердыни Кьяртана, и никто из врагов об этом даже не подозревает.
Мы насквозь промокли и
