Но… хоть я и не мог отдать должное странным событиям, которые он упомянул, не говоря уже о совершенно фантастических, ни разу за время рассказа мне не показалось, что Говард лжет. Это уже само по себе являлось отличительной чертой бывалого заливалы… Но было что-то в его словах, какое-то подводное течение, намекавшее на капельку правды в своих водах, и это раздражало меня больше всего на свете. Говард ведь явно был недоволен поведанной историей – как будто ему не нравились ее детали даже больше, чем, как он мог ожидать, они не пришлись по душе нам.
Все равно – остаются детали. Если верна пословица о том, что именно в них сокрыт нечистый, тогда в эту историю набилась добрая половина ада. В смысле – магические руны, вырезанные кухонным ножом? Веревки с вплетенными в них рыболовными крючками? Топоры, смоченные в крови убитого? Не говоря уже о художнике, который перерезал себе горло опасной бритвой после того, как увидел женщину в черном.
Дождь ослаб, мир вокруг посветлел – солнце всеми силами пыталось пробиться сквозь завесу облаков. Я притормозил. С чего это вдруг мне вспомнился художник, разве Говард о нем говорил? Тогда с какой стати он пришел мне в голову? Я свернул в переулок направо от площадки для барбекю. Пытаясь сохранить в голосе беззаботность, я спросил Дэна:
– Ты уверен, что хочешь порыбачить в этом месте?
– Вот только не говори мне, что купился на ту чепуху.
Я не стал отвечать ему. Молча вырулив на ответвление «А» Двадцать восьмого шоссе, я направился на запад, к южному краю водохранилища. По этому маршруту я ездил много раз – сначала на воскресные пикники с Мэри, затем в поисках мест для рыбалки, ну и в конце концов – с Дэном, дабы показать ему эти самые места. Сегодня утром дорога казалась более узкой, в ее извивах почему-то стало труднее ориентироваться. То и дело попадались большие лужи, и из-под шин поднимались фонтаны брызг. Ветви растущих по сторонам дороги деревьев, отягощенные дождевой водой, свисали до самой нашей машины, одна из них даже прошлась по крыше с неприятным металлическим звуком.
Возьми себя в руки, приказал я себе. В конце концов, сказка Говарда была не одинока в трактовке того, что якобы залегло на дне водохранилища. Еще во времена колледжа мне приходилось слышать что-то о затопленном городе. Точно помню – однажды мы поехали в чьем-то фургоне (возможно, то был мой самый первый визит в эти места) выпить пива и поглазеть на звезды. Меня приняли в компанию из-за моего скромного умения бренчать на гитаре мало-мальски популярные песенки. Как раз тогда, когда я разминал пальцы перед небольшим костерком, ко мне подсела какая-то девица и спросила, знаю ли я о городе на дне водохранилища. Не помню, что ей ответил – скорее всего, признался в неведении. Так вот, та девица сказала мне, что водосборник построили прямо поверх некоего поселения, и что если в ясный день заплыть в самую его середину и глянуть вниз, то можно увидеть верхушку церковного шпиля, торчащую из глубины.
Честно говоря, я долгое время верил в это, даже пересказывал байку другим людям, пока спустя годы она не вернулась ко мне через другого друга. Подобные истории, как я подметил, расхожи в местах, где люди живут близко к воде. Что-то есть чарующее в самом образе – дома, лавки, церкви, погруженные во тьму вод, отрешенные от света солнца, облюбованные стайками рыб; что-то в образе, заставляющее нас задумываться о неумолчной поступи времени или о чем-то в этом духе.
Дорога пошла вверх, взбираясь на откосы холмов, обращенных к южному берегу водохранилища. Справа от нас уровень земли, напротив, понизился – сначала деревья ушли вниз наполовину, потом целиком, и вот мы уже смотрели на зеленые кроны, пробивающиеся сквозь низкие облака, дрейфующие вверх по склону. Там, вдали, водохранилище возлежало серебряным зеркалом, обрамленным туманом и горами, чистым листом бумаги, открытым для всякого, кто еще сохранил способность писать. И почему бы не доверить этому листу историю о женщине, чье не до конца мертвое и не вполне живое тело шаталось по трудовому лагерю в поисках своих детей, о языке, чьи могущественные слова изменяли реальность, о морском чудовище, о котором написано еще в Библии…
– Итак. – Неожиданно громкий звук собственного голоса испугал меня. – Что ты думаешь об истории старины Говарда?
– Думаю, что, если бы в этой истории было чуть больше горячечного бреда, его бы точно заперли в вытрезвителе пожизненно.
– И все-таки…
– Все-таки что?
Я пожал плечами.
– Не знаю. Странно это все, вот что хочу сказать.
Вместо внятного ответа Дэн фыркнул.
Другая история, которую я слышал, касалась встречи со старым добрым привидением. Один друг – скорее даже знакомый, чем друг, – упомянул о том, что какой-то тип, которого он повстречал у Пита, рассказал ему «чокнутую» историю. По словам того незнакомца, на минувшей неделе он ехал домой вдоль восточной части водохранилища, когда заметил девушку, стоящую на обочине дороги впереди. Она была босая, в длинном белом платье. Незнакомец подъехал к ней и спросил, не подвезти ли ее куда. Не ответив, девушка открыла дверь и скользнула на сиденье пассажира. Она направила парня по незнакомой дороге, пока они не подъехали к воротам в стороне от асфальтированного участка. Запечатлев на щеке своего водителя поцелуй – столь холодный, что губы, казалось, оставили ожог, – девушка вышла из машины. На следующий день, когда любопытствующий мужчина вернулся на то место, где высадил попутчицу прошлой ночью, он обнаружил, что ворота, через которые она прошла, вели к кладбищу. Как сказал мой знакомый, в качестве подтверждения своих слов тот тип показал щеку. На ней и правда остался какой-то след, подозрительно напоминающий очертания губ. Кожа в том месте была красная и воспаленная.
Истории о призрачных попутчиках, готов поспорить, рассказываются по всему миру, и то, что одна из них оказалась косвенно связана с местным водохранилищем, было чистой случайностью – смените место действия, и вы ничего не потеряете. Большая часть здешних страшилок также состояла из вариаций на популярные темы. Наверное, если хорошенько вдуматься, можно было выцедить некую мораль – байка про призрак девушки, надо думать, воспитывает в потенциальном слушателе осторожное отношение к незнакомцам на дороге. А вот какая мораль
