— Прости, Брюс, — произнесла она более мягким тоном. — Я хотела сказать… не стоит верить всему, что ты слышишь. Если ты позволишь ей управлять беседой в том направлении, которое выбирает она, ты будешь играть ей на руку, а не наоборот.
Брюс открыл было рот, чтобы поспорить, но быстро передумал. Драккон была права. И если он не будет вести себя осторожнее, детектив может вообще отстранить его от расследования или и вовсе освободить от обязанностей на подвальном этаже. А это означает возвращение к обычным условиям его срока в «Аркхэме», то есть к бесконечным дням, полным тяжкого труда. Он представил, как изящные руки Мадлен заплетают косу, изгиб ее шеи, когда она повернулась к нему и улыбнулась своей нервирующей улыбкой. В ее глазах скрывалась тайна, а за последними, столь личными словами таилась невысказанная скорбь. Ему было просто необходимо узнать о ней больше, чтобы выведать секреты, которые девушка не раскрывала полиции.
— Я буду осторожнее, — наконец, сказал Брюс. — Обещаю. И я буду прислушиваться к вашим рекомендациям.
* * *С каждым новым визитом Брюса вниз подвалы «Аркхэма» казались все более узкими и душными.
Когда юноша в следующий раз остановился напротив окна камеры Мадлен, девушка сидела на кровати, обхватив руками колени и уставившись в никуда. Брюс сложил свои принадлежности в углу, засунул руки в карманы и подошел к двери. Оказавшись рядом со стеклянным окном, он вытащил обе руки из карманов и продемонстрировал узнице.
— А я уж подумала, что они перестали тебя посылать, — произнесла Мадлен прежде, чем он смог собраться с мыслями. Она медленно повернула голову: опять эти глубокие, темные глаза. Когда они встретились взглядами, девушка так пристально посмотрела на Брюса, как будто обыскивала его мысли.
— Сегодня без прослушки, — постановила она.
— Как ты можешь быть в этом уверена?
Мадлен пожала плечами.
— Та детективша была злее со мной, чем обычно. Она бы не была так раздражена, если бы знала, что потом сможет выудить информацию через тебя. А это означало, что она не попытается снова нацепить на тебя микрофон.
Мадлен положила подбородок на колени. В такой позе она показалась Брюсу пугающе невинной.
— Она хотела снять тебя с расследования, не так ли?
Брюс поморщился. Похоже, Мадлен способна предвидеть любую мысль в его голове.
— Да, — согласился он.
— Так зачем же ты вернулся?
«Не верь ни единому ее слову», — неоднократно предостерегала его Драккон. Но последние фразы девушки продолжали эхом раздаваться в ушах Брюса.
— Я думал о том, что ты сказала мне в наш последний разговор, — начал он, — о том, как ты это сказала.
Мадлен состроила невинную физиономию.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты сказала, что у меня очень неспокойно на душе, — он понизил голос, — я расслышал изменение в твоем голосе, как будто… как будто между нами есть что-то общее.
Девушка прислонилась щекой к руке.
— Нет, — ответила она, — я просто знаю, что сталось с твоими родителям. Все об этом знают, не так ли? Я всего лишь выразила тебе свои соболезнования таким вот образом. Ты принимаешь соболезнования от таких, как я?
Она снова улыбалась своей ленивой, всезнающей улыбочкой, которая как будто говорила, что девушка нашла нечто интересное и хочет с этим позабавиться. Но на этот раз она говорила о его родителях. «Не позволяй ей вести беседу», — наставляла его Драккон. И, как и предсказывала детектив, сейчас Мадлен играла с его прошлым.
— Не нужны мне твои соболезнования, — ответил Брюс, — я всего лишь пытаюсь понять тебя.
— Как это мило, — пробормотала она. Ее темные глаза прятались за густыми ресницами. — В следующий раз захвати цветы. Ты вообще что-нибудь знаешь о соблазнении?
— Ты забавляешься со мной.
Девушка улыбнулась шире, обнажив белые зубы.
— О, я была бы не прочь позабавиться.
К раздражению Брюса, его щеки покраснели. Что он вообще тут делает, пытается выбить из нее информацию? Мадлен Уоллес была заключенной в лечебнице «Аркхэм». У нее в прямом смысле слова были не все дома. И вот она играет с ним в какую-то изощренную, полную флирта игру. Она хладнокровно убила троих человек, перерезала им глотки с точностью, достойной хирурга-психопата. Брюс неожиданно почувствовал себя полным дураком просто потому, что спустился сюда и ждал от нее хоть какого-то логичного ответа. Ничего из того, что она уже сказала, ничего из того, что скажет в будущем, ничего из этого не принесет никакой пользы. Нужно сменить тактику.
Брюс покачал головой и развернулся.
— Знаешь, что? Забудь, — произнес он, обернувшись, — мы явно зашли в тупик.
— Постой.
Юноша остановился. Когда он повернулся, Мадлен Уоллес с серьезным видом сидела на постели, свесив ноги и опершись на матрас. Ее лицо обрамляли длинные, прямые волосы, а взгляд темных глаз был устремлен прямо на него.
— Я тоже потеряла мать.
Брюс обнаружил, что разворачивается.
— Ты лжешь, — сказал он, в надежде посмотреть, как Мадлен будет защищать себя.
— Я тоже потеряла мать, — ответила девушка, — так что я прекрасно знаю, каково это, когда у тебя на душе кошки скребут. Вот почему я сказала то, что сказала.
— Что случилось? — спросил Брюс.
— А ты не слишком ли любопытен?
Уэйн даже глазом не повел.
— Ну, ты уже знаешь, что сталось с моими родителями.
— И что?
— А то, что это честный вопрос. Копы говорили, что твоя мать была преступницей.
Озорной огонек в ее глазах мигом сменился гневом.
— Ты ничего не знаешь о моей матери, — тихо произнесла она, — или обо мне. — Затем Мадлен вздохнула и, задумавшись, отвела взгляд в сторону. — Моя мама была профессором робототехники в Готэмском Университете. Лучшая на кафедре, одна из лучших в своей отрасли. Мама любила проводить выходные со мной, показывала, как разбирать и заново собирать часы. Даже в самые тяжелые дни она всегда находила время посидеть со мной вечером и показать, как работает та или иная программа, как написать код, как работает искусственный протез. — Девушка кивнула. — Ты же должен это знать, Брюс Уэйн, не так ли? Ты же теперь глава «УэйнТех», разве не так?
От ее слов у Брюса мурашки по спине побежали, но одного упоминания о роботах было достаточно, чтобы пробудить его интерес. Ну, неужели они не похожи?
Мадлен тоже заметила перемену в его поведении.
— Родная душа, — пробормотала она, пододвигаясь к краю кровати, — а ты что разбирал, когда был ребенком? Часы? Роботов?
— Телефоны, — ответил он, вспоминая, как сидел за рабочим столом и смотрел на груду плат и батареек, которые некогда находились внутри устройства, — планшеты.
— И я, — призналась Мадлен, — я даже свои собственные собирала.
— Ты тоже собирала собственные компьютеры?
— Да. И для себя, и для других.
Брюс указал ей на руки.
— Это так ты заработала себе мозоли на пальцах.
— Ты заметил мои мозоли, — девушка облизала губы, — ах, Брюс Уэйн не такой скучный, каким кажется.
Настал черед Брюса улыбаться.
— А ты думала, острый взгляд есть
