Я знал, о чем говорю. Когда-то я немного занимался верховой ездой, однако регулярностью тренировок похвастаться не мог. Помнится, однажды я пригласил свою подругу, с которой у нас в те времена длился конфетно-букетный период, покататься верхом и от щедрот душевных арендовал в конюшне пару спокойных лошадок на целых два часа. Романтическая прогулка по подмосковному парку прошла просто превосходно, правда, уже на следующий день я пожалел о своем решении: до самого вечера мы оба ходили враскорячку, словно деревянные манекены, потому что натруженные с непривычки ноги категорически отказывались гнуться в положенных местах.
– Видимо, придется чинить наш рыдван, пока он еще способен перемещаться самостоятельно, – вздохнула Лора. – Как думаешь, почему эта колымага постоянно глохнет?
– Воздух засасывает, наверное. Где-то в трубопроводах герметичность нарушилась, при нагреве металл расширяется и начинает сифонить.
– Будем искать дыру?
– Дольше провозимся. Да лучше и не трогать эти механизмы вовсе, развалятся, чего доброго. Поедем так, авось как-нибудь протянем большую часть пути.
После полудня вдалеке замаячил лес. Этот лес окружал предгорья Северного Кряжа плотным кольцом, а значит, цель нашего путешествия была уже близка. Дорога сбегала в долину с небольшим уклоном, и когда тримобиль заглох в очередной раз, я просто позволил ему катиться вниз по инерции, дожидаясь, пока он остановится сам. Пришлось объявлять привал. Перекусив остатками наших продуктовых запасов, мы покормили мартыша, и я снова принялся крутить ручку стартера, пытаясь оживить капризный механизм. Внутри мотора что-то оглушительно бренчало, звенело и перекатывалось, ручка двигалась рывками, и я искренне опасался окончательно ее сломать – тогда нам уж точно пришлось бы заделаться пешеходами. Обошлось: двигатель, вздрогнув, выпустил в небеса струю черного дыма, словно подбитый «Мессершмитт», и снова затарахтел. Пользуясь моментом, я занял водительское место и нажал педаль газа. Движок взревел, будто раненый медведь, и машина сорвалась с места. Оглушительный грохот при этом не прекращался: оглянувшись, я увидел, что паровозная труба нашей чудо-машины не выдержала испытания временем и завалилась набок. Судя по всему, это прибавило мощности полудохлому мотору: тримобиль катился по дороге, оставляя позади себя густой дымный шлейф, точно вторгшийся в атмосферу планеты метеорит.
Лес приближался. Я уже мог различить отдельные деревья, обступившие дорогу, будто молчаливые стражи, когда тримобиль лихо подскочил на очередной колдобине. Машина с грохотом приземлилась на все три колеса, а мне оставалось лишь с любопытством разглядывать ручку управления, которая после этого раллийного маневра осталась в моей руке. Вид неожиданно развалившегося рулевого механизма вызвал у меня кратковременный ступор, и потому в первые секунды я даже не подумал убрать ногу с педали газа. Лишенный тормозов неуправляемый болид соскользнул с дорожного полотна, с минуту проскакал кузнечиком по кочкам заснеженной целины, а затем, с треском теряя элементы конструкции, влепился в ствол ближайшего кряжистого дерева. Повинуясь неумолимой силе инерции, я полетел вперед, перевернулся через голову и приземлился в высоком сугробе, зарывшись в него по самую макушку. Рядом плюхнулся совершивший аналогичную фигуру высшего пилотажа мешок с нашими пожитками.
То, что в Краймаре зимы, по обыкновению, не только долгие, но и очень снежные, оказалось чистым везением. Не будь вокруг места нашей непредвиденной остановки снежных наносов, я бы точно сломал себе шею. Лора и вовсе отделалась легким испугом: в последний момент она успела ухватиться за борт нашей повозки и потому избежала падения. Ничуть не пострадал и мартыш – оказавшиеся необычайно крепкими плетеные стенки корзины уберегли его от травм. А вот нашему транспортному средству досталось больше всего: передок смялся и изогнулся немыслимой дугой, переднее колесо отломилось и укатилось в лес, заднее, и без того державшееся только на честном слове, наконец-то обрело свободу и отправилось в самостоятельное путешествие по окрестным канавам. Затихший двигатель слабо дымился, чуть слышно потрескивая. Из рваного отверстия на месте отвалившейся трубы летели искры. Вокруг бренных останков тримобиля на белоснежном снегу виднелись неопрятные пятна густой черной сажи.
– Похоже, приехали, – оценив открывшуюся моему взору картину, покачал головой я.
– Не машина и была, – откликнулась Лора, – хотя водила из тебя, Ударник, так себе. Если по возвращении на Землю надумаешь купить автомобиль, предупреди меня заранее, я постараюсь эвакуироваться на другую планету.
– Главное, все живы, – заметил я, – все могло закончиться гораздо хуже.
– Конечно, могло. Если бы ты, например, решил приобрести вместо этого драндулета аэроплан.
Торбы с поклажей пришлось вешать на манер рюкзаков на спину, под узкие тесемки я подложил несколько обнаруженных среди вещей тряпок, чтобы не натереть плечи. Самый простой туристический рюкзак был бы на порядок удобнее, но за неимением такового пришлось довольствоваться тем, что есть. Корзина с мартышом нашла свое место на самом верху получившейся конструкции. Идти нам предстояло, по моим прикидкам, не менее шести часов, да и то если не делать по пути остановки. А преодолеть намеченное расстояние вовсе без привалов, думаю, не получится – усталость свалит нас с ног гораздо раньше, чем мы достигнем цели.
Зимний лес завораживал своей красотой. На ветвях подступивших к дороге деревьев блестел снег, и в его белых шапках искрилось клонящееся к западу солнце. Сам проселок был также припорошен свежим снежком, на котором совершенно не проглядывались следы пешеходов или колес. Места здесь начинались необитаемые и дикие, путники забредали сюда крайне редко. Севернее географической точки, в которой мы сейчас находились, человеческие поселения отсутствовали, не было там и пограничных застав – только непроходимые горы, тянувшиеся до самого побережья ледяного моря. Суровый, неприютный край. Врата Гигантов – единственное место на многие сотни миль вокруг, где можно соорудить пригодное для жизни обиталище.
Машину мы бросили там, где она обрела свое последнее пристанище, – вытащить ее бренные останки из канавы нам было не под силу, да и незачем. Следующий час нашего путешествия напоминал скорее непринужденную прогулку – я с наслаждением дышал кристально чистым морозным воздухом и глазел по сторонам, стараясь отыскать среди лесных зарослей очертания знакомых мне земных деревьев. Однако спустя непродолжительное время спина под тяжестью поклажи начала предательски ныть.
Мы перешли по гулкому деревянному мостику через замерзший ручей. Лес сделался гуще, а дорога – у́же, деревья теперь стояли по обочинам сплошной стеной. Летом они, наверное, дарили прохладу от полуденного зноя, прикрывая изумрудными кронами солнце, точно плотным пологом. Но сейчас их высокие бурые стволы, ощетинившиеся голыми ветвями, навевали тоску и тревогу. Словно в подтверждение моим невеселым мыслям где-то вдалеке раздался пронзительный и протяжный вой, от которого по моей спине пробежал неприятный холодок.
