День здесь тоже заканчивался непривычно: солнце, зависнув в зените, болталось там до самого вечера, словно прибитое гвоздями, а потом вдруг стремительно покатилось на запад, погружая мир в сумерки и окрашивая небо пронзительной зеленью. Заночевали мы в каменном распадке, поужинав остатками сваренных поутру кореньев, хотя в общем-то можно было и продолжать наш путь – ночь снова оказалась светлой, и окружающий пейзаж был неплохо различим на фоне тускло светящегося, будто гнилушка, изумрудного неба. Пробудились ночные твари и начали пронзительно перекликаться где-то вдалеке. Заснуть никак не получалось: я то и дело погружался в полудрему, просыпаясь от каждого шороха и опасаясь стать добычей для местных хищников. Пару раз в полумраке мне и впрямь чудились пристально разглядывающие нас желтые немигающие глаза, но, если тут и водились крупные звери, к нам они приближаться опасались.
Рассвет встретил нас неприветливо. Равнину накрыл липкий влажный туман, в котором утонул окружающий пейзаж. Одежда тут же намокла, впитав в себя утреннюю росу. Запасы провизии подошли к концу, и пополнить их было негде, да и нечем. Наши мнения насчет дальнейшего плана действий разделились: Лора настаивала на том, чтобы продолжить путь прямо сейчас, я же опасался потерять в тумане направление и окончательно заблудиться.
В итоге был выбран компромиссный вариант: доев два последних вареных корня и все равно оставшись голодными, мы дождались, пока сквозь мутное марево покажется желтоватое пятно солнца, и, оставив его за спиной, направились на запад. Двигались мы осторожно, выверяя каждый свой шаг. Поначалу мне почудилось, что удача сегодня на нашей стороне: почва под ногами была ровной, камней практически не попадалось, вместо них по земле стелилась густая и мягкая, как ковер, трава. Однако вскоре оказалось, что фортуна – девица ветреная. Травяной покров пружинил при каждом нашем шаге все сильнее и сильнее. Туман начал понемногу рассеиваться, но ему на смену откуда-то принесло целые сонмища мелкого гнуса. Крошечные летающие насекомые не кусались и не жалили, а просто вились над нами звенящей тучей, настырно лезли в глаза, за шиворот, ползали по лицу и одежде, норовя забраться в глотку при каждом вдохе. Я отмахивался от них руками и лупил сам себя по щекам, размазывая мошкару по коже, сзади сдавленно материлась Лора. Из-за проклятых насекомых я топал вперед не разбирая дороги, за что и поплатился. Правая нога вдруг ухнула по колено в неведомую бездну, и я почувствовал, как ботинок заполняет что-то жидкое и холодное.
– Замри! – только и успел выкрикнуть я, падая на спину. Бездна с чавканьем отпустила мою нижнюю конечность, и из разрыва в травяном ковре показалась мутная бурая жижа, на поверхности которой, булькая, начали вздуваться и лопаться пузыри. Под нашими ногами была сейчас не твердая земная поверхность, а густое переплетение жухлой травы и дерна, способное выдержать человеческий вес, но местами подгнившее и непрочное. А вот под ним – вязкая трясина черт знает какой глубины. Наступишь на такую топь – и уйдешь под воду, что твой «Титаник».
– Чего там? – послышался сквозь нестройный звон мошкары встревоженный голос Лоры.
– Болото. Не двигайся, стой спокойно.
Теперь главное – не делать резких движений. Перевернувшись на живот, я осторожно встал на четвереньки и только затем поднялся в полный рост. В чуть не утонувшем ботинке противно захлюпало, по штанине вниз потекли ледяные струи воды. Разогнав летающую мелочь руками, я хорошенько присмотрелся: жухлый травяной настил перемежался темным, почти черным мхом, сквозь который пробивались светло-зеленые стебли напоминающего помесь папоротника и укропа растения с тонкими игольчатыми листьями. Местами эта поросль собиралась в кочки, ощетинившиеся зелеными иглами, точно диковинный еж. Я осторожно пощупал ближайшую кочку носком ботинка, а потом перенес на нее тяжесть тела: она жалобно хлюпнула, но выдержала мой вес.
– Идем осторожно, – скомандовал я, – старайся наступать на зеленую траву. И не спеши, пожалуйста.
Хождение по зыбкой хляби – сродни преодолению полосы препятствий, процесс столь же выматывающий и тянущий из организма последние остатки сил. Нужно обладать хорошей координацией и отличным глазомером, чтобы, шагая с кочки на кочку, не промахнуться мимо спасительного островка суши. Кочки все как одна были скользкими и полными влаги, словно губка, подошва соскальзывала с них и норовила нырнуть в темную трясину. Несколько раз растянувшись на брюхе, ухнув в топь дважды левой и трижды – правой ногой, едва не потеряв в похожей на черную сметану жиже ботинок, перемазавшись с ног до головы болотной грязью и промокнув до нитки, я уже вслух проклинал Очаг, Центрум, мир вонгов и все человечество, ради спасения которого мы угодили в эту проклятую ловушку.
Где-то вдалеке, или даже со всех сторон сразу, раздался тревожный и протяжный звук, напоминающий не то стон, не то звон циркулярной пилы. Звук оборвался столь же внезапно, сколь и возник.
– Если вам дорога жизнь… Держитесь подальше от торфяных болот… – с трудом переводя дыхание после каждого прыжка и поминутно оскальзываясь на кочках, процитировала классика Лора.
В моей душе понемногу зрело отчаянье. Какова эта топь по размеру? Я слышал, что в Сибири, между Обью и Иртышом, случаются болота под пятьсот километров длиной и почти столько же в ширину, преодолеть которые практически не под силу человеку. Но то – Сибирь, а здесь – совершенно иной мир, в котором трясина может запросто растянуться и на полконтинента. В лучшем случае за день мы сможем отмахать по болоту километров восемь-десять, не больше, потому велик шанс, что заночевать придется прямо здесь. Не самая радужная перспектива.
Тем не менее спустя пару часов, показавшихся мне вечностью, дела вроде бы начали понемногу налаживаться. Подул слабый ветерок, не только окончательно разогнавший последние лоскуты тумана, но и сдувший наконец вившуюся над нами мошкару. Показалось солнце, но оно пряталось за плотной, как ватное одеяло, пеленой серых облаков, и потому просушиться в его лучах было невозможно. Кочек стало меньше, но и почва вокруг вроде бы не проваливалась под стопой, а каждый след, оставленный нашими башмаками, перестал тут же заполняться тяжелой черной водой. Под ногами начали в изобилии попадаться длинные желтые ягоды размером с некрупную фасолину, но собирать и есть их мы не решились, даже несмотря на все острее чувствовавшийся голод. О местной флоре мы с Лорой не имели вообще никакого представления, и потому шанс отравиться незнакомыми плодами был весьма и весьма реальным.
Мои опасения оказались напрасными: болото вскоре превратилось в непролазные заросли низкого кустарника, сквозь который нам приходилось с треском продираться, стараясь сберечь глаза. Шуму мы
