Под покровом могучих решеток, прижимаясь к надстройкам и широким стальным плоскостям, робот понес их по внешней стороне кольца – от одной станции к другой, прочь от «Кночи» и все ближе к тому месту, где они, если верить Музе, найдут пульт управления гипершлюзом.
– Может, я схожу с ума, – сказал Гланис, – но все это как-то даже слишком просто, правда?
Кранит кивнул.
– Не обольщайся, это ненадолго.
Муза сияла, сидя в стальной горсти робота, – тайная предводительница этой дивной космической экспедиции, гальюнная фигура, освещенная, словно огнем маяка, заревом алой звездной туманности.
36
Иница и Шара слышали, как мужчины время от времени переговариваются по радио, но большую часть времени из динамика доносились лишь шорохи и неровное дыхание.
В правой руке Шара держала треугольный то ли самолет, то ли космический корабль из бумаги, искусно сложенный, но сильно истрепанный. Она смотрела на него уже довольно долго, глубоко погрузившись в свои мысли.
– По крайней мере, они до сих пор живы, – наконец промолвила она. – Это уже какой-никакой успех.
– Ты не доверяешь Музе.
– И тебе не советую. Она одна из них.
Сидя в кресле помощника пилота, которое раньше занимал Гланис, Иница бросила на Шару удивленный взгляд.
– Ты так говоришь, будто своими глазами видела, как машины уничтожали людей.
– Я много об этом слышала.
– Но ты правда мыслишь в таких категориях? Они и мы? Ничего, что прошла тысяча лет?
– Ты же видишь: их так и не истребили до конца. А что касается Музы: кто знает, сколько их еще живет среди нас, и никто об этом даже не подозревает.
– Думаешь, они маскируются под людей?
– Ну ей же это удается, и на мой взгляд, слишком убедительно.
Иница подивилась, что ни Гланис, ни Кранит не вмешиваются в их разговор. Вместе с креслом она повернулась к Шаре.
– Они нас больше не слышат?
Шара замешкалась на мгновение.
– Я отключила передачу данных от нас к ним. Им там есть чем заняться, не стоит отвлекать их болтовней.
В Инице всколыхнулись отголоски той паники, которую она ощутила над Нурденмаркой, когда Кранит выпихнул ее из баркаса. Одиночество в космосе столь абсолютно, что не имеет ни малейшего значения, есть кто-то рядом или нет.
– Если бы я была там, снаружи, – тихо проговорила она, – я была бы рада слышать знакомые голоса.
Шара покачала головой.
– Когда ты в космосе, голосов хватает и в собственной голове. Они нашептывают, что ты наверняка рехнулся, раз пустился на такую авантюру. Что ты совершил самую большую ошибку в жизни и о спасении можешь даже не мечтать. Что из положения, в котором ты оказался, нет выхода. Вся огромная Вселенная вдруг кажется тебе непробиваемой стеной, и каждая звезда шипит в ухо, что ты не имеешь ни малейшего права здесь находиться. Потому что сотворен не для космоса и бесконечность для тебя непостижима. И все, что они бормочут, скоро становится явью, ты начинаешь верить, видеть… – выражение лица у Шары было отсутствующее, и у Иницы возникло ощущение, что в ее голове сейчас творится что-то, о чем она никогда не расскажет. – Перед ними стоит трудная задача, хватит с них и этого. Если они хотят ее выполнить, им нужно сохранить ясность сознания.
Иница попыталась не думать о тех страхах и мыслях, которые, по словам Шары, могли в данную минуту донимать Гланиса. Он прошел серьезную подготовку на борту кориантумского баркаса, выполнял задания в открытом космосе. Но в конечном счете он лишь солдат, вымуштрованный для защиты баронского дворца. То, что он делает сейчас, выходит далеко за рамки его умений. К тому же Иницу мучило опасение, от которого и вовсе становилось невмоготу. Что если оружейник воспользуется возможностью избавиться от докучливого капитана? Ему нужна только она, Иница, – все равно, рассчитывает он получить за нее выкуп или узнать у нее координаты Ноя. Так или иначе, Гланис ему только мешает.
Она старалась подавить свои страхи, но получалось не очень.
– Я просто с ума схожу. Хоть бы мы могли их видеть!
– От этого им тоже мало проку.
Иница покосилась на Шару, на ее лысый череп и остроконечную звезду на затылке.
– Что это, кстати, за татуировка?
Шара коснулась затылка левой рукой.
– Звезда Горечи.
– Символ твоего имени?
– Нет, символ того, из-за чего я взяла себе такое имя. Моя цель, которую я ни за что не упущу из виду. Мечта, если можно так выразиться.
Что-то в глубине Шариной души однажды надломилось – не нужно было уметь читать мысли, чтобы это понять. И Инице казалось, что контрабандистка винит в произошедшем себя.
– Избавление?
Шара посмотрела на Иницу, словно впервые осознала ее присутствие.
– А что это такое – избавление? Ты можешь мне объяснить?
– Прощение, – сказала Иница, немного поразмыслив. – Во всяком случае, для меня избавление всегда означало именно это.
Шара задумчиво разглядывала бумажный самолетик.
– Прощение даруется. Это не место, которое можно найти.
– Так значит, Звезда Горечи – это реальное место? Настоящая звезда?
– А смысл искать в космосе что-то другое? Уж чего-чего, а звезд тут на всех хватит. Раздай хоть по дюжине каждому – все равно останется без счету.
Иница постепенно начинала понимать.
– Звезда Горечи – это твоя звезда. Место, где ты надеешься когда-нибудь обрести покой.
На миг ей показалось, что Шара сейчас возразит, по крайней мере, уточнит что-то – но она лишь коротко кивнула и спросила:
– А как насчет твоих целей?
– А что с ними?
– Расскажи мне о них. Они жили долго и счастливо и умерли в один день? Или ты мечтаешь о большем?
Иница засмеялась.
– Не думаю, что это про меня.
– Не думаешь?
– Я люблю Гланиса и ношу его ребенка. Я очень стараюсь понять, что с нами происходит. За нами гонятся через полгалактики, а я даже приблизительно не могу себе представить, что это на самом деле значит. Для меня, для него, для нашего будущего. И для нее тоже, – она погладила свой живот. – Честно говоря, я до сих пор о ней почти не думаю. Это очень эгоистично? Или совершенно нормально? Понятия не имею. Я только точно знаю, что никогда не стану одной из тех мамаш, которые не могут думать ни о чем другом, кроме здорового пищеварения их дитятки.
Шара помрачнела, и Иница осознала, что ненароком задела контрабандистку.
– А Гланис? – спросила Шара. – Чего хочет он?
– Боюсь, всего самого лучшего для меня.
Еще выговаривая эти слова, она почувствовала, как бессовестно они звучат. Разве это честно по отношению к Гланису?
– Боишься, – повторила Шара, нахмурившись.
– Когда планируешь подобный побег, ни о чем другом не думаешь. Вместе удрать, спастись, забиться в безопасный угол. Цель кажется такой грандиозной и труднодостижимой, что для всего прочего остается не так много места. Ты все время думаешь,
