Да, есть. Трувор буквально пожирал глазами клинок, но попросить подержать в руках не рисковал. Это ведь такое чудо, что настоящий воин кого угодно убьет, чтобы его заполучить. Так что я с этим мечом – тоже приз.
Но я такой приз, который любого чемпиона на голову укоротит. Этот меч – мой!
Я отстегнул свой леворучный меч и прицепил к поясу ножны «Слезы». Я был счастлив!
На этом процесс дарения закончился. Рюрик был предпоследним, а последним должен был стать Трувор. И от него уже не подарок – приданое.
Собственно, по здешней традиции, размер приданого положено оговаривать заранее, но я не стал.
Трувор никогда не отличался жадностью, так что я вряд ли останусь в обиде.
Особенно теперь, когда он увидел подарок Рюрика. Интересно, что он мне предложит? Землю? Но что я с ней буду делать? Особо ценное оружие? Но Рюрика ему точно не переплюнуть.
Трувор поднялся, взял со стола кубок. Народ притих.
– Мне говорили, – сказал он, – что моя дочь слишком похожа на мужчину. Должно быть, в этом есть и моя вина, ведь она росла без матери. Мне говорили: такую девушку никто не возьмет замуж, ведь какой мужчина захочет, чтобы его жена билась с врагами как воин. Но то были лишь пустые слова. Сегодня Заря обрела мужа, достойного мужа! А я вернул себе друга! – Он поднял кубок повыше, обозначив, что именно мне адресованы его слова. – Это счастливый день для меня! Ульф-ярл! Я вручил тебе свою дочь! Я знаю, что она будет рядом с тобой и в мире и в битве. И знаю, что ты сумеешь ее оборонить! Она теперь не в моей власти, но в знак того, что я принимаю ее такой, какой она выросла, я хочу подарить ей вот это! – По его знаку на стол перед Зарёй положили сверкнувший черным лаком лук. – Мне сказали, что когда-то это оружие принадлежало сыну печенежского хана. Теперь он твой!
Вот теперь уже у Зари – офигевший вид. Такой же, как у меня пару минут назад. И она так же трепетно берет лук в руки, гладит изогнутую спинку и не может оторваться.
– Выбрать для тебя подарок было легко. – Трувор смотрит на дочь и ласково улыбается. Потом переводит взгляд на меня: – С тобой, мой зять Ульф-ярл – труднее. У тебя есть и земли и богатства. Есть храбрость и удача, которые их приумножат. Трудно сделать достойный подарок тому, у кого всё есть. Однако я нашел то, от чего ты не откажешься, Белый Волк. Я знаю: тебе нравятся мои отроки, – он ухмыльнулся. – И не удивительно, ведь мы, варяги, лучшие из воинов по эту сторону моря. И я дарю тебе то, что наверняка придется тебе по душе. Борич! Влиск, Ангвлад, Искуси!
Названные поднялись. Я знал их всех. Видел в бою. Хорошие парни. Не скажу, что лучшие из Труворовых отроков, но уж точно не худшие. И очень перспективные. Настоящие варяжата.
– Теперь вы – дренги Ульфа-ярла! – провозгласил Трувор.
Четверка поднялась и переместилась на мою сторону стола (им уступили место), не забыв по пути мне поклониться.
Я был удивлен. Мягко говоря. Не тем, что Трувор вот так запросто подарил мне четверых свободных. Наверняка каждый из них дал свое добро на такой «перевод». Однако отдать своих воинов, главное сокровище каждого вождя, другому… Это как сыновей в другую семью передать.
И тут же – следующий сюрприз! Как будто изборский князь мысли мои прочитал. Причем заранее.
– И еще, – продолжил он торжественно, – я отдаю под твое знамено своего сына Вильда!
Охренеть.
Я поглядел на Ольбарда Синеуса, чьим отроком до сегодняшнего дня считался Труворыч. Тот кивнул: согласовано.
Довольный Вильд тут же перебрался ко мне поближе, пристроившись справа, сразу за Вихорьком.
Да. Выкрутился Трувор Жнец. Одарил по чести.
Чем только теперь отдариваться?
Но об этом можно подумать завтра. Сегодня – гуляем!
И всё бы хорошо, но в голове занозой сидела тревожная мысль. Имя ей было – Перун.
Глава 35
Перун!
Как только стемнело, вся толпа дружно покинула пиршественные столы и двинулась на Перуново капище.
Капище было новенькое, что называется, с иголочки. Раньше я здесь не бывал, лишь наблюдал издали мощную фигуру варяжского бога. Такое трудно не заметить.
Обустраивал ритуальное место еще Ольбард. До того, как передал Изборец Трувору. И от Сварогова капища место сие отличалось кардинально.
Никакой ограды. Это ж Перун. Бог воинов. Это не он боится, это его боятся.
Никаких освобожденных должностей жрецов. Главный жрец – главный воинский вождь. В данном случае сам Трувор. Служители – все варяги. Воины-варяги. Каждый из них точно знал всю обрядовую часть. И сами обряды тоже творили воины. Без штатских.
И сейчас на холме, на просторной площадке, открытой с трех сторон, а с четвертой примыкавшей к дубовой роще, были только воины.
Здесь отправляли в Ирий героев.
Здесь приносили клятвы и жертвы. Человеческие, к сожалению. Время такое.
Здесь отмечали всякие значимые события, вроде свадьбы княжьей дочери.
Прочая публика тоже могла наблюдать за праздником, не возбранялось, но – издали. Снизу. Сейчас эти наблюдатели запрудили подножие холма и озерный лед перед ним. Хорошо, что мороз, а то такую толпу лед мог бы и не выдержать.
Простой народ радовался княжьему бракосочетанию шумно и искренне. В городе для простолюдинов накрыли столы и выставили вдоволь бесплатной выпивки. Для местных и для тех, кто прибыл с гостями. За порядком следили отроки Трувора, которые ухитрились проштрафиться. Сердитые и суровые. Так что порядок наличествовал.
Антураж на холме был что надо. Костры в два человеческих роста, четырехметровый идол Перуна из свежего, еще не потемневшего дерева, истукан с золочеными усами по пояс и настоящими двухметровыми мечами, вложенными ему в условные руки.
А рядом с идолом – Труворовы отроки, обнаженные по пояс, каждый с парой мечей в руках, выстроившиеся двумя шеренгами друг напротив друга.
Начали!
Всё ускоряющийся грохот бьющих в щиты ладоней накрыл низкий утробный рев рога, и зазвенела сталь.
Сначала мне показалось: все очень круто. Отблеск пламени на клинках и обнаженных, смазанных маслом (от холода, надо полагать) телах, искры вьющихся снежинок.
Но потом…
Потом я почувствовал: что-то не так.
Я не понимал, что именно, потому что не знал, как должно быть, в чем смысл обряда, но чуйка говорила: не то!
Я оглянулся на Зарю. Та была в восторге. Глаза ее сияли, губы дрожали, руки в белых меховых варежках хлопали друг о друга, отбивая общий ритм. Как и руки многих других.
А вот Рюрик, стоявший слева от нее, был к пляске равнодушен. Вернее, безразличен.
Я посмотрел налево, на Трувора. Ага. Челюсти сжаты, брови сошлись к переносице. Я прав. Что-то не так.
Разбившиеся на пары варяги кружились у подножия идола. Кое-где на белых телах появились кровавые полосы, в свете костров казавшиеся черными…
Блин!
