Между гномом и первыми рядами разгоряченных смертоносным зельем воинов всего сорок шагов. Между друзьями и орками — пятьдесят.
Гном вздел к небу молот, ударил нижним краем щита в землю, выбивая брызги грязи.
— Дунгадан! Дун ань!
— Что это он сказал? — хрипящим шепотом спросил Миф.
— Потребовал поединка. До смерти. Вроде бы. Это Кроу в нашей семье ботаник.
Вышедший вперед гном с воздетым молотом требовал у армии орков поединка один на один. Кроу опирался на древний и почти забытый племенами орков обычай. Некоторые орки чтили древнее правило, другие давно превратились в разбойников, жаждущих крови и наживы. В бесплодных горах живется несладко. Какие, к чертям, обычаи ратных поединков, если в животе ничего, кроме тощей и еще дрыгающейся ножки непентеса? Опять же зелье, одурманивающее мозги…
Ответом гному стал дикий яростный вой. Многоголосый вой. Десятки глоток отозвались на столь наглое требование от какого-то стынущего под дождем грязного коротышки, возомнившего о себе столь много, что осмелился встать на пути у армии орков, идущей в атаку!
Если вражеский полководец принимает вызов, то выбирает самого сильного и умелого из своих воинов для такого боя. Но когда полководец пребывает в огненной ярости, вызванной ядовитым зельем…
Из замедляющихся вражеских рядов прыжком вырвался огромный серокожий детина в тяжелых доспехах, с гигантским двуручным мечом в руках и прыжками понесся к наглому гному, раскручивая оружие в воздухе.
Поединок принят… и армия встала… призрачный шаман разинул рот в беззвучном вопле бешенства, закатил глаза, затряс щеками. Его можно было понять — часики отсроченной смерти тикали! Вся армия — бомба с часовым механизмом, причем у каждого из воинов взрыватели установлены на свой отрезок! Даже сейчас, просто стоя и ничего не делая, гихлы, рисефины и некоторые ослабленные ранами орки продолжали падать, как подрубленные деревья, чтобы больше никогда не подняться. Это что же? Верховный шаман зря принял мученическую смерть?
Одинокий гном остановил целую армию…
Воющий от переполняющих его ярости и сил орк мигом преодолел несчастные сорок шагов и обрушил чудовищный удар двуручного меча на непокрытую голову гнома. Меч разрезал воздух и воду, оставляя за собой серебристый размазанный след. И ударил по земле, уйдя глубоко в размокшую землю. Взревевший орк дернул оружие на себя и тут, будто бы даже лениво шагнувший вперед гном, со всего маху нанес свой удар. Молотом по затылку. Сверху вниз. Прямо как по наковальне, держа оружие двумя руками, вкладывая всю силу. Удар…
Орк упал на колени, сдавленно зарычал, попытался подняться.
Удар…
Враг окончательно поплыл, но не сдался, стараясь приподняться с колен, очнуться, стряхнуть оглушение и контузию. А Кроу снял с пояса магический жезл, убрал молот, схватился за заднюю часть воротника массивной вражеской кирасы и вспрыгнул на спину согнувшегося орка. Приставил жезл к многострадальному затылку орка и выстрелил зарядом картечи в упор. И еще раз. И еще. Закричавший орк встал. Выпрямился во весь рост. Крутнулся. Бросил меч. Замахал руками, стараясь ухватить хладнокровно убивающего его врага, так и не произнесшего еще ни слова! Куда там. Лапищи не дотягивались. Такой сильный, такой мощный и мускулистый, но такой неповоротливый. Выстрел следовал за выстрелом. Покрутившись под дождем в безумном танце восхваляющего дождь шамана, орк упал в грязь спиной, упал со всего маха, стараясь раздавить и утопить в грязевой жиже врага. Но гном не сдался, не отцепился, продолжая стрелять из жезла. Столько снопов картечи из не самого плохого жезла… это оружие условно массового поражения, могущее зацепить много врагов, если использовать умеючи. Но тут вся мощь жезла направлена только на одного врага. Редкие камни пролетали мимо цели, взбивая грязь.
Еще немного и вставший в последнем усилии орк рухнул на подломившиеся колени, а затем упал лицом в грязь и исчез в посмертной вспышке. Рядом с вбитым в землю башеным щитом снова стоял гном, поднимая к небу молот и повторяя насмешливый призыв:
— Дунгадан! Дун ань!
Армия орков ответила столь громким яростным ревом, что на несколько мгновений были заглушены и шум дождя, и бой барабанов. И опять ждать долго не пришлось. Неуклюже шатнулся вперед великан. Двухсотый уровень с лишним. Махина под три с лишним метра роста, с широченными плечами и пальцами рук, почти достающими до земли. Слишком маленькая голова агрессивно наклонена, зубы стиснуты в оскале, пузырящаяся пена и покрасневшие глаза говорят сами за себя — великан в лютом бешенстве. Горящее внутри пламя сжигает его, не дает ждать, требует действий — любых! Но сейчас! Рвать, колотить, колошматить! Гигантская дубина волочится по грязи, оставляя за собой глубокую борозду, тут же заполняющуюся водой. За тяжело шагающим великаном тянулась канава, полная грязной воды, быстро приближаясь к спокойно стоящему Кроу.
Тихо ахнула Аму, прижала испуганно ладони к щекам. Помрачнел Миф, крепче стиснув в руке боевой магический жезл. Лори внешне осталась спокойна, хотя сузившиеся глаза говорили об обратном.
— Черт! Вот это великан! Кроуччи его не одолеет! Такой уровень!
— Не одолеет, — признала амазонка. — Но этого и не надо. Не в этом наша цель. Мы тянем время, как резину, размягченную огнем. Тянем и тянем… умрет Цап — следующей пойду я с тем же кличем. Вдруг подействует. Умру я — следующий ты, Миф. И так по очереди шагаем мы на смерть. Гихлы продолжают умирать. Орков крючит и калечит, пламя в груди сводит их с ума. И немудрено! Помните книгу «Легенда об Уленшпигеле»? Там пепел Клааса стучал в сердце героя. А здесь еще тлеющий пепел верховного шамана прожигает им сердца насквозь.
— И наши тоже прожигает. Но плевать! Я могу пойти и вторым, — предложил Миф, жадно наблюдающий, как недовольно ворочаются ряды врагов, как шагает и шагает великан, раззадоривающий себя несвязными криками.
— Если Кроу падет — вряд ли орки снова прислушаются к древнему призыву о поединке. После смерти второго поединщинка с нашей стороны — почти наверняка не прислушаются. Поэтому второй пойду я. А ты перемигнешься со смертью третьим по счету.
— А насколько древний призыв? Может, есть что поновее? Ну, как с лекарствами — что новее, то мощнее…
— Орки ненавидят все новое, — улыбнулась Аму, прикрывая глаза от дождя ладонью. — Просто ненавидят. Они живут так, как жили их предки и
