— Лично я родился уже здесь, а вот мой отец, еще при революции, уплывая из Одессы в Стамбул, вместе с кораблем и еще кучей беженцев, через случайный портал попал в Алахар. Но потом решил переселиться сюда, здесь спокойнее живется и работается. Хотя мои братья и сестры и разъехались по разным мирам, мне свой бизнес удобнее держать тоже здесь.
Не успел он закончить свое повествование, как рядом открылась дверь, и к нам вошел очень импозантный мужчина. Видно, что в возрасте, но по-своему еще крепкий орешек. Одетый в рубашку с жилеткой, из кармашка которой торчала золотая цепочка, идущая видимо к часам. В зауженные брюки и… домашние мягкие тапочки. Седоватые волосы, зачесанные назад, контрастировали так же с загорелым лицом. На носу — старомодное пенсне, казалось, что мы попали в начало двадцатого века. Увидев нас — он поправил окуляры и шикарным бархатистым басом спросил:
— Абрам, у нас гости?
— Вот это голос, — не удержался я. — Вам бы с Шаляпиным петь!
— О! Как приятно, — заулыбался он. Молодой человек таки знает самого Шаляпина! Вы это на полном серьезе? Ничем не рискуя? — Нет, Вы мне просто начинаете нравиться! Разрешите представиться — Давид Иосифович Каганович — отец этого оболдуя!
Тут уже все мы заулыбались! И пожимая ему руку — стали представляться по именам.
— Абрамчик, — вдруг повернулся к сыну Давид Иосифович. — Сделай гостям праздник — угости их чаем!
Сын, кивнул отцу и предложил нам подняться на второй этаж, в гостиную.
Комната на втором этаже напоминала уютный музей. Деревянная мебель в старинном классическом стиле, шкафы со стеклянными дверцами, диваны и кресла с высокой кожаной спинкой, сиденья которых, как и спинки были декорированы рельефной "каретной стяжкой".
Посередине комнаты стоял большой круглый стол, на резных изогнутых ножках, который окружали под стать ему старинные стулья. Только цвет дерева выдавал в нем местный кедр, но от этого она только выигрывала. Все смотрелось солидно, дорого и богато. Жестом, показав нам присаживаться на стулья, Абрам достал из шкафа красивый фарфоровый сервиз, явно антикварный и стал расставлять его по столу.
— Откуда такая роскошь? — Вдруг спросил Володька. Это же уникальная посуда.
Давид Иосифович мило улыбнулся:
— С Земли-с. Видите ли, молодой человек, когда мы бежали от большевиков, каждый вез то, что успел прихватить. У меня были камушки, у кого-то посуда. Попав в новый мир, нужно было как-то устраиваться. Мне повезло, что бриллианты ценятся везде, и я очень быстро сумел приспособиться к новой реальности. А ностальгируя по России, я стал чуть позже скупать у своих, так сказать "соплеменников" — все, что связывало меня с родиной.
— Так сколько же вам лет? — удивился Сергей.
— Много, очень много, — он снял свое пенсне и принялся протирать его платочком.
— Кстати, у меня даже есть раритет — патефон и правда только одна пластинка с несколькими песнями Федора Ивановича Шаляпина. Жаль, что больше ничего достать не удалось, мне очень нравится его исполнение, я предлагал любые деньги, но мои поиски не увенчались успехом.
Меня тут же охватил азарт, боясь спугнуть удачу, я скромно предложил: — Давид Иосифович, я думаю, что смогу вам помочь!
Все недоуменно уставились на меня.
— Вы музыку слушаете только на патефоне, или у вас есть какие-то другие цифровые устройства?
— Батенька, не считайте нас уж такими отсталыми. Он надел очки. — Естественно у меня в кабинете стоит цифровая музыкальная станция, в которой огромная база различных произведений из других миров. Они конечно, не на русском языке, а на межмировом, а я как раз искал именно на русском и в стиле моей молодости.
— Пора подсекать, — мысленно обрадовался я, теперь бы не продешевить, но все так же спокойным голосом продолжал:
— Дело в том, что у меня в машине есть хорошая музыкальная подборка Российских исполнителе двадцатого века, в том числе и Федора Шаляпина.
Дрожащим голосом Давид Иосифович произнес: — Да вы что? — Неужели это правда? И Шаляпин? — Я не могу поверить! — Просите все, что вам угодно!
— ЕСТЬ! Мысленно обрадовался я.
— Могу все это продемонстрировать вам, как только вернемся к автомобилю. Надеюсь, у вас есть какой-нибудь носитель, чтобы мы могли скопировать эти файлы?
— Абраша, сынок, не расчесывай мне нервы. Он не смог сидеть на месте, вскочил к сыну и принялся трясти его за плечи. — У тебя есть таки носитель? Я и не могу поверить, что моя мечта сбудется!
— Папа, да успокойтесь вы — все сделаем, сейчас чайку попьем…
— К черту чай — неси шампанского! Это дело нельзя не отметить!
Сын, молча, пожал плечами, убрал фарфоровый сервиз и достал хрустальные фужеры, Потом сходил куда-то в другу комнату и принес большую бутылку, похожую на нашу, но примерно в два раза крупнее. И блюдо с какими-то засахаренными фруктами.
А отец все не мог успокоиться ходил по комнате, периодически тряся меня за плечи от радости, и что-то сумбурно бормоча себе под нос.
Абрам, разлил нам пузырящийся напиток, а Давид Иосифович взяв свой фужер в руки, стоя произнес:
— Дорогие мои друзья! Я имею Вам кое-что сказать…
— Это конечно не Крымское, но очень недурственное вино. — Мне хотелось бы поднять этот бокал за то, чтобы все мы сохраняли оптимизм! Чтобы у всех присутствующих и их родных всегда, я подчеркиваю — всегда! Исполнялись все их желания, даже, казалось бы, самые неисполнимые! И чтобы наши дети ценили историю и культурное наследие нашей Родины! За Вас, мои дорогие! До дна!
Мы дружно чокнулись бокалами. Вино, шипя и пузырясь во рту, оказалось очень вкусным, ярко присутствовал какой-то ягодно — фруктовый оттенок, но так и не разобрал, что это, видимо из местных ягод, подумал я.
А отец, залпом выпив бокал, стал тут же собираться:
— Пойдемте господа, скорее!
— Папа, да погодите вы, господа пришли ко мне за товаром. Давай я сначала их обслужу, а потом ты пойдешь с ними за своим эксклюзивом. Видно было, что Давиду Иосифовичу не терпится, но бизнес — есть бизнес, видимо придется немного подождать.
— Да, ты
