Впрочем, безлюдье можно объяснить приближением дождя. Все остальное объяснению не поддавалось.
Я медленно шел по опустевшей, тихой улице, и супермаркет, маячивший на горизонте, этот мираж в пустыне, с каждым шагом удалялся от меня. Я сунул руку в карман, чтобы достать мобильник, но телефона не было – как не было и кармана. Одежда была не моя, и сам я собою не был.
Другой человек в чужом, незнакомом городе, в параллельном измерении… И как спастись из этого кошмара?
Но спустя секунду оказалось, что кошмар только начинается.
Я не был абсолютно одинок в этом искаженном, безмолвном мире: впереди шли еще несколько человек. Они двигались в том же направлении, что и я, и по их виду и поведению я понял: они растеряны не меньше моего.
Женщина в ярко-алом платье чуть ниже колен шла быстро, размахивая руками и поминутно оглядываясь по сторонам. В какой-то момент она подвернула ногу, оступилась, но не обратила на это внимания, не остановилась, а пошла дальше, заметно прихрамывая.
Мужчина неподалеку от нее вел за руку маленькую девочку – они жались друг к другу, и время от времени он склонялся к ней и говорил что-то. Слышался его взволнованный громкий голос, но слов было не разобрать. Девочка мотала головой из стороны в сторону, отказываясь соглашаться с ним, и время от времени останавливалась, топая ногами. Мужчина тянул ее за собой, и она снова шла.
Чуть дальше, впереди, по нашей и противоположной сторонам улицы тоже шли люди. Все они двигались маленькими разрозненными группами по два-три человека или поодиночке, на расстоянии друг от друга.
Что, если все они, как и я, оказались в этом вывихнутом, вывернутом наизнанку мире и теперь не могут узнать себя и тех, кто рядом? Может быть, они тоже стараются добраться до точки, которая развернула их в неизвестном направлении и отправила сюда?
В этом случае, возможно, нам имеет смысл держаться вместе, обсудить то, что случилось. Вдруг у кого-то есть соображения о том, что происходит, и мы сообща сумеем найти выход из положения?
Ободренный этой мыслью, я прибавил шагу, но добежать до незнакомки в красном, которая была ближе всех, не успел.
С противоположной стороны улицы неожиданно раздался дикий вопль. Я резко повернулся туда – кричала женщина. Стояла на месте и кричала так, что все остальные замерли, как и я, в ужасе глядя на нее. А она вытягивала руку куда-то вбок, указывала на пустое место впереди себя и продолжала заходиться в крике.
Я подошел ближе к проезжей части, чтобы рассмотреть, на что она указывает, и тут…
Женщину окутало некое подобие густого черного тумана. Дергающийся силуэт ее был виден внутри этого туманного кокона, но вопли звучали тише, будто темная пелена заглушала, растворяла в себе звуки. Теперь несчастная кричала как сквозь ватное одеяло и, продолжая биться и рваться, вдруг стала медленно, плавно подниматься в воздух. Некая сила отрывала ее от земли, увлекая ввысь, и это было завораживающее, нереальное зрелище. Чем выше она взмывала, тем тише становились ее крики, тем плотнее сгущался мрак, окутавший всю фигуру. Вскоре ее уже нельзя было разглядеть.
А потом чернота вдруг развеялась, как дым от костра на ветру, и пропала бесследно. Несколько минут – и нет уже ни женщины, ни темной дымки.
Застывшие по разные стороны дороги люди как по команде ринулись вперед, побежали в сторону супермаркета. Все побежали – и я побежал, не думая, не рассуждая.
Нельзя останавливаться, билось в мозгу. Ни единой мысли, ни одного чувства больше не было: ни жалости к пропавшей женщине, ни жалости к себе самому. Одно только желание – мчаться вперед, успеть спрятаться, не дать черному туману проглотить себя! Спастись!
Сумку, купленную недавно, но уже в другой жизни, я отшвырнул в сторону, чтобы не мешала. Теперь несся налегке, обогнал и женщину в красном, которая подволакивала ногу, и мужчину с ребенком. На какой-то миг мы поравнялись и посмотрели друг на друга. Девочка плакала, во взгляде мужчины плескалось отчаяние.
– Что происходит? – пропыхтел я и не узнал собственного голоса. Немудрено, ведь это был не мой голос – женский, чуть низковатый, грудной.
Мужчина покачал головой, ничего не отвечая. Не знал, а может, не хотел тратить силы на разговор. Я припустил сильнее, и вскоре мужчина с ребенком остались позади.
Вот только было ли это правильно – мчаться вперед?
Я бежал и бежал, пока люди, что неслись впереди, не начали один за другим оказываться в столбе черного вихря. Они взмахивали руками, принимались кричать, пытались вырваться, но безуспешно. По очереди, словно темные бескрылые птицы, поднимались они над землей и таяли, растворялись в бледном воздухе.
Их слизывало с улицы, и те, что оказывались ближе, в панике метались, вопили, резко меняли направление. Я озирался по сторонам – нельзя оставаться здесь, это опасно! Что бы то ни было, оно нашло нас, и теперь расправляется с нами, забирая одного вслед за другим!
– Бежим во дворы! Надо уходить с улицы! – вне себя заорал я чужим, женским голосом, срываясь на визг, и шарахнулся в противоположную от проезжей части сторону.
Парень, оказавшийся поблизости, хрипло закашлялся, глядя на меня. Взгляд у него было чумной, как у лошади, на которую налетел пчелиный рой.
– Некуда бежать! – натужно выкрикнул он.
Я и сам уже видел, что некуда. Дома сомкнулись, как великаны, ставшие плечом к плечу. Просветы между ними исчезли. Теперь это была сплошная кирпичная стена, поднимавшаяся ввысь, намного выше, чем мне помнилось. Линия домов тянулась вдоль дороги, конца и края ей было не видать.
Не в силах отвести взгляда, я стоял и смотрел, как балконы и окна на моих глазах втягивались внутрь стен, проваливались куда-то, и на их месте оказывалась гладкая поверхность. Глухая и плоская.
– Невозможно, – прошептал я.
Но все было именно так. Бежать больше некуда. Нет там впереди никакого супермаркета, нет спасения. Я застрял в этом призрачном мире, среди таких же брошенных и потерянных скитальцев.
Я стоял и смотрел на стену, ни на что уже не надеясь. Когда за моей спиной раздался вскрик, обернулся, не испытывая никаких чувств, точно зная, что увижу.
Парня, который стоял в двух шагах от меня, настигла чернота. Он силился сказать что-то, пристально глядя на меня из окутавшей его мглы, хрипел и извивался, испытывая, по-видимому, смертные муки, и я, не отдавая себе отчета в том, что делаю, протянул к нему руку.
Темное марево, пожиравшее парня, оказалось холодным, как туман, что стелется над рекой. Моя рука коснулась его, и мне почудилось, будто я тронул водную гладь, погрузил ладонь в
