– Ты все еще едешь слишком быстро, – напомнил Двадцать Первый.
– А как же мне ехать, если эти твари буквально бодают меня в корму! – воскликнул Ружон.
Двадцать Первый промолчал. За комментарии ему не платили.
Ружон понимал, что кричать бессмысленно, однако не видел необходимости сдерживаться. Где-то там, в схеме операции, произошел сбой, и теперь ему совершенно не оставляли возможности без приключений покинуть фургон на финальном этапе.
Поначалу предполагалось, что преследователи от компании сядут ему на хвост сразу и будут отжимать полицейских, а потом «случайно» его потеряют и он бросит машину где-нибудь за углом. Но случилась накладка. Всего лишь маленькая неувязочка, а не предательство, ведь в конце концов он открыл ворота карточкой, присланной владельцем этой компании, и на него не набросились сразу, нет, эти бедняги были удивлены и напуганы. То есть первая часть операции прошла удовлетворительно. А вот финал… К незапланированному финалу следовало готовиться, и Ружон был готов.
Чтобы вернуться в график, ему пришлось пойти на еще один запасной маршрутный круг, который приближал его к центральной части города. И это было плохо, поскольку здесь хватало транспорта и самое главное – этих тупых беспилотников, реакция которых по сравнению с живым водителем была куда ниже.
Впрочем, преследователям тут тоже было несладко. Они безумно сигналили, мигали дополнительными фонарями и «люстрами», но так же сталкивались с полным непониманием водителей, которые ехали с ними в одном направлении, но держали установленный законом скоростной режим.
– Ты отстаешь от графика, – все тем же невозмутимым тоном сообщил Двадцать Первый.
– Да что же это такое? То слишком быстро, то слишком медленно… – пробурчал Ружон, впрочем, понимая, что все происходит согласно правилам. Есть диспетчеры, есть стрелки и есть он – исполнитель главной роли.
– Вообще-то, до активной точки остается восемьсот пятьдесят метров, – сообщил Двадцать Шестой.
– Тебе следует ускориться, – добавил Двадцать Первый.
Ружон прибавил тяги и стал обходить один автомобиль за другим.
Где-то зацепил кого-то за бампер, где-то сорвал камеру заднего вида, но сейчас ему была не важна реакция дорожной полиции, хотя его подвиги были зафиксированы камерами наблюдения.
Их в городе было более чем нужно, и они контролировали каждый шаг каждого автомобиля на дороге.
Наконец, пришло время выходить на рубеж главного удара. Ружон мастерски лавировал между беспорядочно припаркованными автомобилями и резким сигналом успевал предупреждать дерзких пешеходов, перебегающих улицу в неположенных местах.
Хорошо, если это был молодой человек, но иногда попадались отягощенные сумками немолодые дамы. Однако и тут Ружон верно рассчитывал расстояние и пока еще никого не сбил.
Те, кто держался за его кормой, были в более выигрышном положении и мчались, следя только за своей целью, поскольку Ружон организовывал своим преследователям «зеленую улицу».
И тем не менее ему удавалось сбрасывать их с курса резкими маневрами и фальшивыми торможениями, ведь у него была вскрыта электропанель и он включал стоп-сигналы, не нажимая на тормоза.
Полицейский-неумеха, пилотировавший тяжелый фургон, очень помогал Ружону и на узких улочках сдерживал более прытких и подготовленных водителей броневиков ювелирного хаба.
– Внимание, Ноль-Четвертый, – послышался в защищенном эфире голос Двадцать Первого.
– Слышу тебя хорошо, Двадцать Первый, – отозвался стрелок.
– У тебя сегодня много мишеней.
– Я уже понял, слежу за эфиром.
– Очень хорошо. Остальное – работа Ноль-Пятого.
– Работа Ноль-Пятого – не твоя забота, – заметил ему Двадцать Шестой.
– Ой, да пожалуйста, мне чужого не нужно. Управляй на здоровье.
– Ну-ка прекратили эту херню! – вмешался Ружон. Дорога стала шире, и он видел, что полицейского неумеху обходят шустрые водители на броневиках. Можно было не сомневаться, что у них заготовлены автоматические дробовики с тяжелой картечью, и это могло помешать ему покинуть машину в конечном пункте, если они измочалят ей колеса.
– Ноль-Пятый, как слышишь меня?
– Слышу тебя хорошо, Двадцать Шестой, – отозвался второй стрелок, которому предстояло стрелять в генеральную мишень – судью Осборна.
– Из того, что до меня доходит, Толстяк уже надевает штаны.
– Реально именно штаны?
– Иносказательно. То есть его выход планируется через полторы-две минуты. Так тебе понятнее?
– Так мне понятнее.
– Смотри не отпили ему ноги.
– Я постараюсь, но гарантировать не могу.
– Это была шутка?
– Это была шутка.
А между тем Ружона уже достали. Перед последним поворотом он почувствовал, как в корму его броневика врезался один из обогнавших полицию преследователей.
Ружон не был уверен, но скорее всего, это были специально подготовленные команды преследователей – именно для такого случая. Бросив взгляд на экран заднего вида, он заметил торчавшие из окон стволы. Это означало, что команда была готова стрелять в любую минуту. В любой подходящей ситуации.
«Сейчас это будет очень некстати», – подумал Ружон, добавляя оборотов.
– Как у меня с графиком?
– У тебя прекрасно с графиком, – ответил Двадцать Первый. – Секунда в секунду. Тебе осталось проехать каких-то триста метров.
– Очень хорошо, камрад.
Вот и здание с отделкой из бежевого ракушечника и широким крыльцом, на котором уже стояли два широкоплечих секьюрити, а из широкой двери выходил сам судья.
Повизгивая перегретым электромотором, броневик пронесся мимо стоявших на крыльце охранников, обдав их запахом подгоревшей изоляции. В следующее мгновение раздалось несколько выстрелов, судья вскрикнул и свалился на крыльце, а секьюрити бросились прикрывать его, уже упавшего.
Следом за первыми выстрелами раздалось еще несколько – из крупного калибра, и бронебойные пули пробили колеса полицейского фургона, который, обойдя охранников ювелирного хаба, снова мчался за Ружоном.
Еще несколько пуль угодили в моторные отсеки броневиков. Ноль-Четвертый стрелял с высокой крыши и знал, куда бить, чтобы повредить систему охлаждения двигателей.
Это была очень тонкая и сложная работа, куда проще было бы прострелить через стекло место водителя. Но заказчик сказал – желательно без жертв.
– Отлично, мы прошли на пять баллов! – сообщил Двадцать Шестой. – Расходимся!
– Расходимся, – негромко повторил Ружон. Они-то расходились и разбегались, а у него за кормой продолжали
