– Со службой вопрос решим, – решительно молвил Ратников. – Вы нужны мне, очень нужны, господин ротмистр! Видите ли, я здесь – весь на виду, словно голый в бане. Городок маленький, чужого человека приметят все. А вы… вы здесь уже, можно сказать, свой, везде вхожи… Да и кто и подумает на гусара? Где гусары – и где мозги?
– Эй, эй, любезнейший! – Денис снова полез в бутылку. – Полегче о гусарах, полегче!
– Прошу извинить, если вдруг чем-то обидел, – замахал руками капитан-исправник. – Только поймите – дело страшное, а зацепок никаких. Лишь бедолага шинкарь. Я и арестовал-то его только потому, чтоб все думали, что дело слажено, убийца найден.
– А сие не так?
– Я же уже сказал! Так как?
Подумав, Дэн согласился. С радостью! Коль уж представилась вдруг возможность поработать «по специальности», так почему бы и нет? Тем более такое резонансное дело. И старика Лазаря, конечно, было жаль… Оставалось лишь выйти на настоящего убийцу, найти.
– Но я должен иметь доступ ко всему ходу следствия, – соглашаясь, предупредил Денис. – Иначе как же я смогу…
Следователь пожал плечами:
– Что смогу – покажу. Извольте.
Со следующего утра Денис Васильевич Давыдов приступил к исполнению своих новых обязанностей. Как и обещал Ратников, с полковником Ставицким никаких проблем не возникло, Яков Федорович даже рад был – и впрямь весьма резонансное дело, весьма!
Об убитом мальчике по всей Звенигородке ходили уже самые разные слухи. Поговаривали, что ребенка убили евреи в своих ритуальных целях, а именно – замесить на детской крови свою ритуальную лепешку – мацу. Кто такую ересь придумал, было не ясно, однако сплетни ходили упорные.
– И они не сами собой появились, отнюдь, – специально подчеркнул капитан-исправник. – Кто-то все это придумал, распространил… и весьма, надо сказать, активно.
Приемы информационной войны изучались в академии факультативно, тем не менее кое-какое представление о них Денис все же имел и ныне четко представлял: Ратников прав абсолютно. Слух о ритуальном убийстве именно что вбросили… Кто и зачем? Кому нужно было подставить невинного старика, не особенно и богатого, между прочим?
Какое бы то ни было алиби, кстати сказать, у дядьки Лазаря отсутствовало напрочь. Его супруга Сара еще с неделю назад уехала погостить к родственникам в Житомир, да так еще и не вернулась. Никаких слуг в шинке не было, старик со всем управлялся один, так что где был, что делал – никто подтвердить не мог.
Все улики были против. И злополучная, найденная возле трупа шапка действительно оказалась принадлежавшей шинкарю, но «третьего дня затерялась», как пояснил сам Лазарь. Старик признал свой головной убор сразу – именно по надписи:
– Таки да – моя. Видите эти буквы? Это же мне подарил житомирский раввин, ребе Исаак! Не помню уже, на какой праздник.
Кроме всего прочего, на кухне, под столом был найден окровавленный разделочный нож и окровавленные же лохмотья – одежда убитого мальчугана. И что оставалось делать следствию? Какие выводы делать?
Однако же и Давыдов, и капитан-исправник, отставной майор Федор Петрович Ратников, были убеждены, что старик-еврей не имеет к этому убийству никакого отношения.
– Шинкарь ведь далеко не глуп, – вслух полемизировал сам с собой капитан-исправник. – И коли уж пошел бы на такое дело, так уж всяко обставился бы так, чтоб и комар не подточил носа. И нож бы выбросил, и одежку окровавленную сжег бы, уж никак на своей кухне бы не оставил. Какие-то ошибки, бесспорно, допустил бы, но не такие грубые. Косвенно свидетельствующие, что старик невиновен.
Рассуждая вслух, почти сам с собою, старый майор преобразился. И глаза его уже никак нельзя было назвать бесцветными, по сути, перед Денисом вдруг воочию представился истинный облик капитана-исправника: не только добросовестного служаки, но и человека умного, тонко чувствующего, мало того – одаренного!
– Конечно, можно сказать, что шинкарь уж так хитер, что на то и рассчитывал… Однако это было бы уже слишком, обычно в жизни так хитро не складывается… Ну что, Денис Васильевич? Что там свидетели? Узнали от них хоть что-нибудь новое?
– Практически ничего, – махнул рукой Дэн. – Да, видели в лесу и телегу, и возницу, закутанного в плащ-пелерину, да еще с поднятым капюшоном. Внимание особого не обратили, мало ли кто едет? Все-таки – тракт. Да и дождило тогда изрядно. Из-за дождя да тумана возницу как следует не рассмотрели. Старик, молодой – бог весть.
– И все же я вижу, у вас глаза горят! – Федор Петрович неожиданно рассмеялся и погрозил гусару пальцем. – Э, батенька! А ну-ка, выкладывайте, что вы еще удумали? Кого намереваетесь допросить?
– Так ребятишек же! – усмехнулся Дэн. – Там компания дворовая… вместе бегают, играют. А заправилой – вы удивитесь – девчонка! Лидкой зовут, от роду четырнадцати лет – можно сказать, уже барышня.
– Насчет девицы не удивлен, – Ратников покряхтел и, спрятав улыбку, пояснил: – Супружница моя, Марья Даниловна, как раз вот из этаких заводилок. В отрочестве прямо парень в юбке была! Да и сейчас, хоть и постарела, да, бывает, такое учудит… Впрочем, не о ней нонче речь. Значит, барышня, говорите? Ребятня? Ну, дерзайте, ну-ну…
Договорить коллеги по розыску не успели. Неожиданно явившийся пристав путано доложил о новом трупе, на этот раз – девичьем:
– Барышня там это… в пруду. Не поймешь, то ли сама утопла, то ли помог кто.
– Утопленница, говоришь? Вот как… – капитан-исправник проворно выбрался из-за стола и призывно махнул рукою. – Ну что, Денис Васильевич? Однако поедем поглядим, а?
* * *Пруд оказался маленьким и заросшим тиною до такой степени, что топиться в нем можно было бы лишь при отсутствии всякой брезгливости. Квадратный, размерами метра три на четыре, и глубиной – тут же измерили – метра полтора, пруд сей, как видно, был когда-то гордостью своих владельцев, однако ныне же совсем пришел в упадок. Верно, как-то уж стало не до него.
Хозяин пруда и участка проживал здесь же, в старом доме, как у всех здешних помещиков, выстроенном в виде длинного проконопаченного сруба
