— Их вскоре нашли, — говорит принцесса, не признавая, но и не отрицая того, что освободила их именно она. — Но те, кого клеймит Саммер, больше не могут жить прежней жизнью. Не рискуй своими людьми. Терпи моего брата… мирись с его поведением.
Я медлю у выхода, с трудом шевеля мозгами, затуманенными жарой и ненавистью к Симону. Всем сердцем желаю сломя голову бежать из борделя сразу в Винтер. Но Кэридвен права. Придется мириться с выходками Симона… пока. Разве не мне пришла в голову мысль, что в этом самом здании может находиться ключ? Я не могу уйти. Во всяком случае сейчас.
Меня мутит, и я с усилием сосредотачиваю взгляд на ярком свете, льющемся из открытой двери.
— Когда я вернусь, король Симон, — громко произношу я, — то хотела бы осмотреть этот… — не могу произнести слово, — дом.
Прочешу его в поисках ключа или намека на орден Искупителей, а потом сбегу.
— Прекрасно, — радостно кричит за моей спиной Симон. — Конечно!
Я выдыхаю. Губы Кэридвен изгибаются в подобии одобрительной улыбки.
— Почему ты помогаешь мне? — понизив голос, спрашиваю я.
Она переводит взгляд на говорившего с ней раба, ожидающего ее снаружи. Кивнув, он выходит со двора на улицу.
— Как сказал мой брат, королева Мира, — говорит она, делая шаг к двери, — из чувства солидарности.
14
Мира
Осмотр борделя занял три часа. Три часа!
В здании имеется три крыла, одно из которых было построено более четырехсот лет назад. В одном крыле обслуживают тех клиентов, которые любят женщин, во втором — тех, кто предпочитает мужчин, в третьем предоставляются услуги обоих полов. На верхнем этаже находятся отдельные апартаменты. Симон зарезервировал для нас комнаты, но его предложение уединиться в них встретило непреклонный и бесстрастный отказ. Терон сразу понял, почему я пожелала осмотреть этот дом, и изучал его внутреннее убранство с тем же вниманием, что и я. Но ни треклятые альковы, ни растения, ни скульптуры, ни напольная плитка не содержали в себе ни намека на то, что тут побывал орден Искупителей. Во всяком случае, никаких символов, подобных тем, что были на двери магического источника, мы не нашли.
После осмотра дома, во время которого мы постоянно сталкивались с обнаженными мужчинами и женщинами, я чувствовала себя уставшей, и Симон отпускает нас передохнуть до вечернего празднества. Если такие поиски ожидают нас в каждом королевстве, то, боюсь, это путешествие я не переживу.
* * *Празднование, которое пообещал нам Симон, начинается сразу после заката. И снова Несса с Дендерой остаются во дворце, на этот раз не без причитаний Нессы.
— Может, если с тобой будет побольше свиты, он не будет таким… — Она умолкает, заламывая руки.
Я не обо всем им рассказала, но поведала достаточно для того, чтобы у Дендеры сложилось общее представление о моем отношении к Саммеру.
— Нет, оставайся здесь, — сжимаю я руку Нессы. — Я ненадолго.
Она ловит мой взгляд.
— Ты же расскажешь мне о праздновании? Когда вернешься?
Я закусываю щеку изнутри. Если вообще будет что рассказывать.
— Я скоро вернусь.
Несса опускает плечи и садится рядом с Дендерой в углу моей спальни. Она кажется… подавленной. Несса ожидала, что я возьму ее с собой? Даже если бы я и хотела, ее братья никогда бы подобного не допустили. И были бы правы. Несса тихо улыбается мне перед моим уходом. Ну вот, она в полном порядке. Это жара делает нас всех раздражительными.
Дендера позволяет мне остаться в моих ну никак не подобающих празднованию штанах и рубашке — сдержанных, но более уместных в Саммере, чем любое платье.
Я встречаюсь с Тероном и нашим сопровождением в коридоре. Обняв меня за талию, принц непринужденно просовывает большой палец в петлю на моем поясе. Я не противлюсь этому, пытаясь морально подготовиться к предстоящему.
Слуги ведут нас в зал для торжеств. Призывная дробь барабанов вибрацией отдается от песчаных стен. С улицы тоже доносится приглушенная барабанная дробь — в городе начинаются шумные вечерние празднования. Становятся слышны голоса и смех. Мы ныряем в арочный проход, и перед нами разворачивается вечеринка.
Мы оказываемся в огромном зале под открытым небом. Окаймляющие его колонны задрапированы оранжевым, красным и золотым шелками. Четыре яруса балконов упираются в густо-синее темнеющее небо. Огонь пылает в расставленных по углам костровых чашах, мерцает разожженными факелами на стенах, изрыгается факирами поверх тесно столпившихся людей. Повсюду звучат тосты и веселые крики. Слышится звон бокалов.
Если я считала, что в борделе жарко, то здесь настоящее пекло. Стоящий у стены факир изрыгает пламя, и я ощущаю, как тепло огня оглаживает мою кожу неверными, но настойчивыми пальцами. Винтерианцы окружены аурой прохлады, а от саммерианцев волнами исходит жар. Он обволакивает меня, безжалостно опаляя. Такая жара может свести с ума.
Терон ведет меня в зал, притягиваемый мелодией барабанов и беззаботным смехом. Мой взгляд мечется в толпе собравшихся: каждое клеймо в людском море для меня словно маяк. Рабов тут не меньше, чем свободных людей, — они подают еду и напитки или танцуют с придворными. Даже те, кто подает закуски, скользя с подносами над головами, похоже, наслаждаются происходящим.
Симон на этот раз одет и восседает на помосте, установленном в центре зала. Над помостом раскинут огромный оранжевый балдахин, в пульсации огней вспыхивают лучи солнца, вышитые золотой нитью. Симон возлежит с якимианкой, которую я видела утром. Заметив нас, она быстро шепчет ему что-то на ухо. Симон мгновенно переводит взгляд к подножию помоста и расплывается в улыбке.
— Королева Винтера! — вскакивает он, не удосуживаясь поприветствовать Терона.
Почему король Сезонов так беззастенчиво пренебрегает принцем Гармонии?
Корделл не торгует с Саммером, а значит, бесполезен для Симона. И король явно не стремится наладить с ним связи, потому как, спустившись с помоста, практически отталкивает Терона, чтобы обнять меня рукой за плечи.
— Мира! Могу я звать тебя по имени? — Симон хватает с подноса мимо проходящего слуги бокал и сует его мне.
Я
