Френсис, казалось, вел экскурсию для одной Валери, к полному ее восхищению. Мы с интересом наблюдали за другими туристами и прошли уже четыре помещения, а те три женщины так ничем и не выдали своего происхождения.
— Они что, немые? — прорычала Камилла. — Плакала моя клубника.
— Мы забыли о нашем пари насчет игрушек для девочки-призрака, — напомнила я.
А между тем на душе у меня было невесело. К счастью, в подземелье было не совсем темно, все-таки лампы там горели, хоть и тусклые. Но от этих узких проходов, глухих каменных стен и двух этажей между мной и поверхностью земли мне было не по себе. Руку стало покалывать, и именно в том месте, где я пару дней назад до крови укололась о значок Джорджа. Я аккуратно почесала раны.
— Поэты умеют считать не только деньги своих покровителей, — объявил между тем Френсис, — вот здесь ясно видно, кто сколько платил за свое жилье.
И он указал на стену, на которой кривым почерком неразборчиво были начертаны суммы, которые квартиросъемщики платили хозяевам.
— Поэт всегда в поисках вдохновения. А может ли что-нибудь вдохновлять больше, чем любовь? Вечная любовь, что озаряет всех нас, придает смысл нашей жизни, когда… карие очи вашей возлюбленной сияют как звезды.
Эмма толкнула меня в бок.
— Тебя тоже тошнит? — простонала я.
— Да я его вообще не слушаю, — ответила Эмма. — Ты гляди!
Ей на мобильный пришло сообщение. В этих подземельях запрещено фотографировать, в том числе на мобильный. Но Френсис так увлекся Валери, что мы втроем без труда смогли прочитать сообщение в WhatsApp.
— У тебя тут ловит?! — изумилась Камилла. — Два этажа под землей?!
И она незаметно достала и свой телефон, чтобы проверить сигнал.
— От Каллама? — спросила я, забыв на мгновение, где мы находимся.
— Какой еще Каллам? — рассеянно осведомилась Камилла. — У меня не ловит. У тебя какой провайдер?
— Смазливый блондин из Святой Варнавы, — пояснила я, — с некоторых пор его тренировки по футболу всегда совпадают с нашим крикетом.
Он напоминал принца Уильяма в юности, пока тот еще не начал лысеть. Каллам явно интересовался Эммой. Уже дважды ему попадали мячом в голову, когда он заглядывался, как она играет в крикет.
— Откуда у него твой номер? — удивилась Камилла.
Справедливый вопрос.
— Поберегись! — возвестил Френсис и сделал вид, будто выплескивает на улицу ведро, очевидно с фекалиями.
— Не промахнись! — отозвались переулки.
— Фуууу! — вякнула Валери.
Рейтинг Френсиса упал на пару пунктов.
— Эх, надо было его предупредить, что козочка Шнуки не любит сортиров и не интересуется шотландской гигиеной, — шепнула я Эмме.
— Она вылила на себя сегодня утром ведро парфюма, — хихикнула Эмма. — У нас в гостиной воняет как в парижском борделе.
— Интересно, — пробормотала я.
— Ты думаешь?
— Откуда тебе знать, как пахнет во французском борделе? Очень любопытно.
Валери что-то уловила из нашего диалога и бросила на нас презрительный взгляд.
— Tu saigne a la main,[9] — сообщила она. — Я бы бить остогошна. Нельзя, штобы ты поймаль отгавление в кговь.
— Заражение крови, — поправила Эмма.
— Я и говогить: отгавление кгови.
И Валери отошла от меня на безопасное расстояние.
У меня кровь? Вот черт, я расчесала рану на руке! Эмма протянула мне носовой платок.
Мы прошли дальше за Френсисом, Валери и семью другими туристами в следующее помещение.
— Наше пари! — пропела Камилла и указала на целую гору плюшевых игрушек.
Нам была поведана история девочки-призрака, прозвучали сочувственные «Ах!». Происхождение трех туристок по-прежнему оставалось загадкой.
— Бинго! — вдруг взвизгнула Камилла, совершенно разрушив всю траурность момента. — Дракон! Там лежит дракон! Я иду в кино, вы приглашаете!
Мы с Эммой громко рассмеялись. Френсис шикнул и выгнал нас в соседнее помещение.
Это был бывший скотный двор вместе со скотобойней. Стоило нам туда войти, мою руку стало колоть еще сильнее. Как бы не расчесать рану еще хуже!
— Жуть, — констатировала я.
— Эти тупики — самое нечистое место во всей Шотландии, — подхватила Камилла. — Одна только чумная девочка чего стоит. Сплошной негатив.
— Да я не об этом, — возразила я. — Мне не нравится, что Каллам раздобыл телефон Эммы.
— Ах это! Да, жутковато, — согласилась Камилла.
— Ну, отлично, — огорчилась Эмма. — Теперь я боюсь читать его сообщение.
— И это ты еще не знаешь, что он пишет, — невозмутимо заметила Камилла.
— А у тебя-то откуда его номер? Ты же его сохранила под его именем! — заметила я.
Эмма покраснела.
— Джордж, — призналась она с пылающими щеками.
— Ты просила Джорджа достать тебе номер Каллама? — переспросила я и отошла в сторону, пропуская одну из туристок.
— Каллам приглашает меня пойти с ним в кафе съесть мороженого, — сообщила Эмма, прочитав сообщение.
— Я тоже хочу мороженого, — заныла я.
— А я больше никакого мороженого не хочу, я здесь и так замерзла, — отвечала Камилла, хмурясь.
— Ах, я и забыла, — проворковала Эмма. — Элли же у нас фанатка школьных десертов!
— И что? — Я кисло улыбнулась. — В школе хорошо кормят. А десерты вкуснее всего.
На самом деле мне просто хотелось убраться отсюда побыстрее. Эти стены на меня давили. Турист, тот что из молодой парочки, задел меня плечом, и я натолкнулась на стену. Он извинился по-немецки. Так, с этими понятно.
— Будет вам мороженое, — пообещала Эмма. — Мама мне специально для этого дала денег.
Я взглянула на стену. Кровь. Я испачкала кровью белую известку. Я стала тереть пальцами пятно и размазала его еще больше. Да что ж такое! И платком не сотрешь, только грязь разводится. И прямо тут какие-то знаки на стене. Пришлось плюнуть на еще чистый кончик платка и потереть. Красный цвет слегка побледнел. Потерла еще, пока не остались одни розоватые разводы. Только тогда я заметила, что никаких знаков на стене нет — исчезли. Халтура, а не настенная живопись! Я смяла платок и уже собралась идти дальше.
— Что вы делаете?! — резкий окрик Френсиса заставил меня вздрогнуть. — Немедленно уберите это, иначе вам придется покинуть Тупик.
Я спешно сунула платок в карман. Однако экскурсовод обращался совсем не ко мне, и не к Эмме, которая, побледнев, спрятала мобильный за спину. Френсис говорил с американцами. Пожилой джентльмен держал в руке крошечную цифровую камеру, которую никто прежде не замечал. Теперь он с недовольным видом сунул ее в карман.
До конца экскурсии Френсис больше не был так любезен и мил. Последние помещения он представил уже своим обычным голосом, кратко и отрывисто. С одной Валери он попрощался сердечно, поцеловав ей руку. Мою мазню на стене, к счастью, не заметил.
Неудавшееся похищение
— Этот Френсис, случайно, не всучил
