Тем не менее я из гордости выпустила руку Акоса.
Изыскатели были заняты калибровкой модели галактики. После аккуратной сверки их ждала новая задача: анализ движения Тока. Его отливы и приливы указали место очередных раскопок.
– Это модель галактики, – прошептала я.
– Галактики? Но здесь – только наша Солнечная система.
– Не забывай, мы, шотеты, – странники. Мы летали далеко за пределы нашей системы, но не нашли там планет, пригодных для обитания, только звезды. Насколько нам известно, эта Солнечная система – единственная в галактике.
Модель представляла собой громадную голограмму. В центре сияло Солнце, по краям плыли осколки Луны. Модель выглядела вполне материальной, до тех пор, пока кто-нибудь из Изыскателей не пересекал ее насквозь, чтобы сделать какой-нибудь замер, в результате чего голограмма плавно изменялась. Передо мной проплыла наша «планета» – она напоминала пузырь, заполненный густым белым паром. Ближе всех к Солнцу вращалась станция Ассамблеи: корабль, гораздо крупнее нашего побывочного судна, политический центр галактики.
– После того как будет уточнен апоцентр Отира, модель можно считать завершенной, – внезапно произнес тощий Изыскатель. – Еще один-два изита.
У него были сутулые плечи, словно он пытался свернуться в шар, тем самым защитив сердце.
Изит, сокращенно – ИЗ, – единица измерения, равная примерно ширине моего мизинца. Иногда, когда под рукой не было лучевой рулетки, я измеряла предметы собственными пальцами.
– Потрясающая точность, – отозвался коротышка с круглым, подрагивающим животиком. – Один-два изита, значит? Ты серьезно? Это все равно что сказать «одна-две планеты».
– Одна тысяча четыреста шестьдесят семь изитов, – сказал тощий. – Как будто для Тока есть разница.
– Ты никогда не мог понять тонкости нашего искусства, – заметила женщина, широкими шагами направляясь прямо к «Солнцу».
Я поняла, что она хочет измерить расстояние до Отира, – планеты, ближе других расположенной к центру галактики.
Женщина являла собой воплощение строгости – от жесткой линии коротких волос, обрамлявших лицо, до накрахмаленного воротничка блузки. Изыскательница вошла в «Солнце», и ее на мгновение окутал золотистый свет.
– Но это – искусство, хотя кое-кто считает его ремеслом. Мисс Ноавек, какая честь для нас! Вы к нам с… приятелем?
Обратившись ко мне, женщина даже не посмотрела в мою сторону, она слегка наклонилась и ткнула лучом рулетки в какую-то точку на экваторе Отира.
Другие Изыскатели наконец-то заметили меня. Некоторые из них подпрыгнули на месте и дружно попятились, хотя находились уже дальше некуда. Если бы они знали, чего мне стоило не вопить от боли, катаясь по полу, они бы, наверное, не стали дергаться и волноваться.
– Я здесь со слугой, – ответила я. – Продолжайте, мне просто нравится за вами наблюдать.
Изыскатели вернулись к своей работе, но непринужденная болтовня прекратилась. Прислонившись к стене, я сцепила руки за спиной, вонзив ногти в ладони. Однако едва Изыскатели активировали голограмму Тока, я напрочь забыла о паутине, натягивающейся под моей кожей.
«Ток» заструился среди «планет» подобно туманному змею. Коснувшись каждой из них – и входивших в Ассамблею, и расположенных у края, – он уплотнился и образовал нечто вроде ленты, опоясывающей Солнечную систему. Его свет мерцал, местами он делался столь ярким, что на него больно было смотреть, местами – тусклым, как сизая дымка.
Когда я была маленькой, Отега приводила меня сюда, чтобы рассказать о подготовке к Побывке. Изыскатели проводили тут дни и ночи, изучая малейшие колебания Тока.
– Рядом с нашей планетой яркость и цвет токотечения всегда насыщеннее, – объяснила я Акосу. – Шотетские легенды гласят, что он трижды обвивает планету, именно поэтому наши предки и решили поселиться именно здесь. У других планет интенсивность Тока колеблется, причем четкой закономерности не просматривается. Каждый сезон мы, следуя его указаниям, находим определенную планету, приземляемся там и копаемся в мусоре.
– Зачем? – прошептал Акос.
«Мы собираем мудрость планеты и присваиваем ее себе, – вещала Отега, присев рядом со мной на корточки во время наших уроков. – Вот так все и обстоит, Кайра. Мы находим объекты – ценные и достойные нашего внимания. И раскрываем другим людям глаза… на них самих».
И вдруг – как в ответ на воспоминание – тени Тока беспокойно зашевелились под моей кожей, накатывая и отступая. Точно так же накатывала и отступала боль.
– Обновление, – произнесла я. – Наши раскопки – сродни обновлению, – я не знала, как лучше ему объяснить, раньше мне никогда не приходилось этого делать. – Мы находим вещи, выброшенные другими, и даем им новую жизнь. Вот во что мы верим.
– В данном квадрате замечена некоторая активность, – произнес тощий Изыскатель, в три погибели склоняясь над планетой, которая расположилась у самого края голографической галактики.
Над планетой сверкало официальное название «П1104», а мужчина смахивал на дохлого фензу, свернувшегося в скорлупке. Изыскатель коснулся потемневшего завитка токотечения – зеленого с желтоватыми проблесками.
– Прямо как волна, которая готова обрушиться на берег, – промурлыкала угловатая женщина. – Может, созреет, а может, рассосется. На всякий случай, отметь участок для дальнейших наблюдений. Но я считаю, что самой перспективной для сбора является именно Огра.
«Сбор – сама доброта, – шепнула тогда Отега в мое детское ушко. – И для них, и для нас. Сбор – одна из обязанностей, возложенных на нас Током».
– Весьма своевременная догадка, – хмыкнул тощий. – Не ты ли говорила, что его светлость специально запросил информацию об активности Тока в районе Питы? Лично я не вижу там ни единого завитка, но сомневаюсь, что для него это имеет значение.
– У его светлости всегда есть свои веские причины, и не нам их обсуждать, – женщина украдкой покосилась на меня.
Я кое-что слышала о планете Пита. Болтали, что в ее океанских глубинах, где нет сильных течений, спрятано оружие, подобного которому галактика еще не видывала. Ризеку, намеренному не только провозгласить шотетскую независимость, но и добиться тотального контроля над всем населением, такое оружие, конечно, пригодилось бы.
Под веками запульсировала боль. Так случалось всякий раз, когда мой токодар стремился поразить меня с удвоенной силой. Стоило лишь подумать о Ризеке, всерьез затевающем войну, и все – токодар жалил снова и снова.
– Нам пора, – бросила я Акосу и повернулась к Изыскателям. – Желаю вам удачи! Только не следует вводить нас в заблуждение, – добавила я, повинуясь порыву.
На обратном пути Акос не проронил ни слова. Он молчал всегда, когда не задавал мне вопросов. А интересовалась бы я сама теми, кого ненавидела?
Впрочем, вполне вероятно, сейчас он пытался решить, ненавидит ли он меня или нет.
Барабанный бой, как ему и было положено, постепенно стих. Наступившая тишина, казалось, подала Акосу знак. Он замер под лампой, в которой
