— Чем они вооружены?
— Сейчас пока ничем — щерится Кук — оружие в трюме номер три, у задней стенки, два ящика, помеченные белой краской. "Шмайсеры", по три запасных магазина, патроны россыпью. И без меня им в трюм не попасть. У "Крыжа" и двоих "воспитателей" пистолеты — больше с собой у них ничего нет. Я ведь предупреждал "Крыжа" что ничего не получится, но этот кретин стал мне угрожать. Вот уж кто виновен намного больше меня — верите, что я не так много, чтобы своими руками, я больше лишь приказывал. Ну а ему нравится самому убивать. И еще он говорил, что получил приказ от американцев, и что нам за это обещаны большие деньги. Это вы сочтете за "сотрудничество"?
Мазур, по приказу Юрки, быстро исчезает из каюты. Сейчас с бандеровским оружием разберутся — если Кук не соврал. Например, если там не автоматы, а взрывчатка — станем ящик двигать, а он рванет. Так не могут у бандеровцев саперы быть лучшее наших — а правило, "к незнакомому предмету подходи так, будто это ловушка", и "песцы", и "коты" помнят хорошо. Ну а если там и впрямь оружие — то не может быть какой-то хитрой закладки, свои ведь тогда подорвутся, если что-то не так.
— Американцы в игре — не знаю, чем так им насолил ваш "адмирал Победы". Но Крыж что-то говорил, если нам удастся эту персону захватить живым, и передать на их подлодку, то станем миллионерами.
Подлодка ВМС США в Черном море? При том, что Проливы у нас. Тайно пройти — это ненаучная фантастика. Хотя теоретически, если пришвартовать лодку с заглушенными моторами, к днищу торгаша, или в трюм взять, если сверхмалая, какие были у "лягух" Боргезе? Нет, у них автономность и дальность действия столь же микроскопическая, я бы на месте америкосов привлек бы субмарину лишь для скрытного отхода, море пересечь до какого-нибудь Синопа, а там попробуй что-то найди! Ну а как они с эсминцами охраны предполагали разобраться — атакой торпедных катеров, спущенных с торгаша, или даже эскадрильи самолетов-торпедоносцев без опознавательных знаков, поднятых с турецкого берега? Но в любом случае, планировать такое на участке до Севастополя, Главной Базы ЧФ, это надо совсем безголовыми быть. А вот на переходе от Ялты к Новороссийску, или уже у кавказского берега, отчего бы и нет? Вот только мы туда не пойдем. И если там кто-то болтается, от американцев или турок — искренне не завидую!
— Я уже устал воевать — говорит Кук — лишь бегать и прятаться, за последние пять лет я фактически был вне борьбы, не нанес вашей стране никакого ущерба. Я уже старый человек и хочу лишь дожить, сколько мне осталось. Готов сотрудничать — в обмен на гарантии, что оставите мне жизнь.
Пой, пташечка — это как суд решит. Тебе сейчас всего лишь сорок — хотя выглядишь ты, много за полтинник: нервная была жизнь в постоянном страхе, ходить под расстрельной статьей. И про пять лет ты загнул — в ориентировке еще в пятидесятом было за тобой всякое. Но повесить тебя после всегда успеем — а сейчас, пой, а мы будем слушать. Удобная формулировка — что суд решит, ну а конкретно мы никаких обязательств не несем.
— Мальчики! — в дверях стоит Лазарева, из-за ее спины выглядывает Тюлень — ну что, допросили эту мразь?
Что за бардак? Анна Петровна, вам сейчас по судну ходить опасно — до конца неясно, сколько тут бандер на свободе. Пока не завершилось, из каюты лучше не выходите. Тюлень, а тебе я еще внушение сделаю, с занесением куда надо — тебе что было приказано? Ты понимаешь, что если с Анной Петровной что-то случится, ты под трибунал пойдешь?
— Так и Михаил Петрович сейчас на мостике, с капитаном. Говорят с Севастополем, на эсминцах тоже в курсе, спрашивают, помощь нужна?
— Курва московская! — шипит Кук — жалко, что я тебя в Киеве тогда не…
И грязно бранится. Аня смотрит на него с брезгливостью, как на жабу, а затем обращается ко мне:
— Валечка! Я понимаю что он нам пока что живым нужен. Но прошу тебя, дай ему в морду. Чтоб он не смел женщине такое говорить!
Ну как я даме могу отказать? Даже два раза, не жалко. Вот вся цена твоего "раскаяния" — такого же, как в иной истории, ты так же каялся, а после девяносто первого оказалось, что на самом деле, не жалел ни о чем. И помер ты на самостийной Украине где-то в двухтысячные, ученым-историком Украинской Академии наук, даже памятника удостоен — здесь же очень сомневаюсь я, что тебе даже "четвертной" дадут, ну если только "на опыты". Но ты надейся — тебе еще показания давать, кто там из-за рубежа такой резвый, что такую сволочь поощряет.
За иллюминатором воет сирена. И мечется луч прожектора, быстро смещается куда-то за корму. Но по трансляции ничего тревожного нет — значит, непосредственно нас это не касается. Акула, карауль пока этого, я тебе в помощь еще кого-нибудь пришлю — а мы с Юркой и Анной Петровной на мостик, узнать новости и перейти к следующему этапу. На корабле обстановка контролируемого дурдома или осажденной крепости, вроде киевского горкома в этом сорок четвертом, как мы там в окружении сидели, ожидая штурма бандер. Ну а дурдом — оттого что наличествует, кроме "наших", кто достаточно быстро сорганизовались, еще и огромное количество "левого" народа (пассажиры, что до нас на "Нахимов" погрузились). Безвылазно загнать всех в каюты ради их же безопасности не получится — хотя бы
