И промолчу я, не скажу девушке, что приговор станет, скорее всего, высшая мера. Так как пароход "Нахимов" официально был признан "на особом положении", задним числом, чтоб наши действия оправдать — а по закону, в местностях на военном и особом, бандитов, пойманных при совершении преступления, дозволено исполнять в двадцать четыре часа, после первичного допроса, или без такового, если возможности нет. И возраст и пол тут роли не играют в принципе. Упертый правозащитник мог бы возразить, что эти конкретные зверьки конкретно на "Нахимове" совершить ничего не успели — так вопрос, вы сомневаетесь, что если бы они добрались до оружия в трюме, то была бы кровавая баня? О чем спорить тогда? Ну а их "кураторы" однозначно, заслужили.
Кстати, "столыпин", это вовсе не теплушка с дырой в полу в роли нужника. А вполне себе купейный вагон, только окон нет и двери запираются из коридора. Отдельное купе (нормальное, с окном) для караула (четверо вертухаев), еще одно купе-кухня (только для караула — арестантам в дороге лишь сухпай положен), и кладовая-провизионка. В общем, почти что курорт, особенно в нашем случае, когда вагон специально под наших подопечных выделен — а то бывает, что в одну камеру-купе упихивают до пятнадцати взрослых мужиков. Ну а у нас, с комфортом едут, кто-то поодиночке (четверо американцев, двое взрослых бандеровцев, английский журналист мистер Гарднер), а вот зверьков, всю кучу, запихнули в две оставшиеся камеры — ничего, потерпят! Ну и еще, от жажды вам придется пострадать, что очень хреново, если в сухпай селедка попадет. Поскольку воду дают очень мало и неохотно — вовсе не из злобы. А чтоб меньше в сортир просились — вертухаям ведь тоже влом лишний раз, дверь отпереть, со всеми положенными предосторожностями, по коридору поодиночке отконвоировать (не меньше чем вдвоем — а вдруг "кок райбек" окажется) и обратно так же, один впереди арестованного, с кобурой на живот сдвинутой, второй позади, кобура на заду. В этой реальности, конвой не солдаты-срочники, а "звери"-контрактники МГБ, обученные помимо прочего еще и рукопашке в тесном помещении (а вагон и качается), но даже им напряжно слишком часто бегать выводить, если гораздо проще, урезать выдачу питья. Ну а кому из арестантов уж очень не повезло — делай в штаны. Оттого в камерах-купе стойкий запах, как в станционном сортире. Так нефиг было наш советский закон нарушать!
Ну а я блаженствую, в мягком, с Машенькой наедине. Чем занимаемся наедине, помимо беседы, промолчу — лучше расскажу, что из окна вагона видно. По Советской Украине едем — даже не союзной республике, а автономии в составе РСФСР. В сорок-девятом-пятидесятом окончательно реформу провели с размежеванием, теперь есть лишь Галицко-Волынская ССР (к западу от границы 1939 года), и Украинская АССР (оставшееся, за вычетом Донбасса, Одессы, Херсона и Николаева — которые областями к РСФСР отошли). Видать, решил Сталин подстраховаться, на любой случай, даже самый поганый — или банально, местные нацэлиты помножить на ноль. Так же и в Прибалтике — хороший кусок от шпротских республик вернули России и Белоруссии (а кто сказал, что Латгалия это Латвия? А Мемельская область, где немцев большинство, исторически тяготеет к Калининграду-Кенигсбергу), ну а прочее объединили в "Прибалтийскую ССР", состоящую из трех автономий, нехай меж собой разбираются, кто тут главнее! И что особенно приятно, из окна глядя — почти не замечаю я следов войны, а вот строят очень много. Вдоль путей уже можно иногда увидеть столбы электротяги. И наш поезд везет не паровоз а тепловоз, внешне очень на "американца" похож, какие у нам по ленд-лизу поставляли — так ТЭ1 Коломенского завода и есть его копия, причем очень удачная, в иной реальности они еще в двухтысячных бегали, на маневровой работе.
В общем, доехали культурно. В Москве нас уже встречали, так что подопечных сдали быстро. И в тот же день меня и Аню Лазареву вызвал на ковер Пономаренко, для личного доклада. Хотя наши подробные донесения Пантелеймон Кондратьевич уже прочел. Если почти что в начале беседы спросил:
— Чья это была идея, подбросить патроны в каюту иностранного журналиста, и сунуть англичанина в КПЗ? Дай угадаю — ваша, товарищ Кунцевич?
Вот умеет человек делать разнос — сижу за столом напротив, а ощущение, что навытяжку стою. Как китайский рекрут, "гельб эффе" (ты, желтая обезьяна!) перед обер-фельдфебелем Фридрихом Вольфом (наемный инструктор из "камрадов" ставший легендой и ужасом во всей Маньчжурской, а затем и китайской Народной армии). Впрочем, разговоры ходят, что именно Пантелеймона Кондратьича сам товарищ Сталин подумывает сделать своим преемником. Что ж, на мой взгляд, кандидатура достойная — ну а что строг бывает, так ведь справедлив, это куда лучше, чем добренький, при котором все вразнос пойдет, как при пятизвездочном Бровеносце?
— Вообще-то моя — сказала Лазарева — товарищ Кунцевич собирался даже этим не заморачиваться, а по простому. Есть человек, есть камера — этого довольно.
— А как же с законностью? — усмехнулся Пономаренко — ну вы прям как держиморды, "держи и не пущай". Их консул уже все телефоны оборвал в нашем МИДе. И что отвечать — в СССР могут любого сунуть за решетку, по одному слову офицера ГБ, без формального возбуждения уголовного дела и предъявления обвинений? Зачем тогда надо было патроны подбрасывать, Анна Петровна? На этого англичанина и в самом деле есть показания кого-то из подследственных, или вы его на пушку взяли?
— К сожалению, атаман убит — отвечает Аня — но с высокой вероятностью, журналист был в курсе. Как информационное обеспечение — свидетель, который тут же даст материал. По идее, и кто-то из бандерья был предупрежден, этого не трогать — скорее всего, главарь, которого живым взять не удалось. Слабо мне верится в совпадение — чтобы англичанин просто так оказался в нужном месте и в нужное время.
— Я с ним беседу провел — вставляю свое слово — так что мистер все осознал и проникся.
— Тоже, привязывали ему банку с голодным грызуном? — спросил Пономаренко — или одного обещания китайских пыток хватило?
— Вот клянусь, что этого мистера и пальцем не тронул — отвечаю я — лишь словами расписал, что бандеровцы делают с теми, кого сочтут "зрадныком". Если настаиваете, сэр, мы вас официально отпустим — но умываем руки, когда завтра ваш изуродованный труп окажется на одесской свалке. У нас и бандеровцы найдутся,
