В общем, познания о структуре Внешки и связях ее с Городом, а тем более Города с Центральной планетой, можно сказать, находились у Ника в зачаточном состоянии. И это было плохо.
Полежав еще немного и порывшись в сети, Ник постарался найти все упоминания о Внешке и том, как тут делаются дела. И почти ничего не нашел. Раньше он как-то не задумывался о таких вещах, не обращал на них внимания, теперь же вдруг понял, что, возможно, не его вина в том, что он почти ничего не знает о Внешке. Ощущение было таким, будто эту информацию скрывают нарочно, преследуя какие-то свои цели. Какие именно? Тут можно было только догадываться. И первое, что пришло в голову, – информацию задерживают те, кто занимается незаконным бизнесом. Каким бизнесом? Ну, в первую очередь незаконным сбором и продажей приборов и оборудования с утилизированных кораблей.
А что еще? Ник вдруг с удивлением подумал, что не знает, откуда появляются наркотики. Кто их делает? Ни один конвертор не способен на это. Для того чтобы он их сделал, нужно ввести рецепт. Особую программу. А раз здешние конверторы этого не могут – кто стряпает всю ту пакость, которую продают едва ли не в каждом магазине? У каждого скупщика? В Клубе? Это вопрос…
Остальной бизнес – это и проституция обоих полов, и стриптиз в Клубе, сопряженный с проституцией, уборка мусора, охрана, ремонт оборудования, – в общем, ничего особо интересного. Все вращается вокруг мусорки.
И какую нишу здесь занять ему?
Не придя ни к какому решению, Ник оделся в комбинезон, «подарок» отправленного на тот свет Сегвара, положил в карманы два виброножа – так, на всякий случай, именно два. Надел уже заряженные спецботинки под комбинезон – конвертор таких не делает, слишком сложный прибор. Пошел к двери, но перед нею остановился, задумался: может быть, взять станнер? Мало ли что его ждет за этой дверью? Но решил все-таки не брать. Опасно! И правда, могут патрульные докопаться.
А вот глайдерную доску – прихватил. Одну из тех, на которых не так давно прилетели к нему «в гости» «Воины Тьмы». Выглядела она довольно одиозно – черная, вся в страшных рожах, но Ник решил ее не перекрашивать. Черт с ней – пусть будет такая. Может, он купил ее у скупщика! Замазывать вручную – это еще больше привлечет к нему внимание. А внимание окружающих Нику ни к чему. Ему сейчас впору забраться в темную норку и тихо в ней сидеть. Но больно уж хочется повидаться с другом!
Дверь ушла в стену, повинуясь прикосновению к регистрационной пластине, и так же закрылась за ним, превращая дом в неприступную крепость. Теперь ее может открыть только живой Ник. Именно живой: если отрубить у него руку и приложить к двери, она не откроется. Чуткий механизм мгновенно определяет, жив человек или нет. Конечно, можно приложить и живого, если силой притащить его к дому, но… это гораздо хлопотнее.
Сумерки. Пока разбирался с «гостями», пока смотрел видон, пока обдумывал свое житье-бытье, подкралась ночь. И это очень кстати. Нику темнота не помеха, а запоздалые прохожие не увидят, кто там пролетает мимо на глайдерной доске. Пролетел – и пролетел. Какой-то богатенький чудак. Во Внешке ночью лучше не бродить по улицам. По крайней мере без охранников. Отчаявшихся типов более чем достаточно, прибьют и имени не спросят.
Доска включилась без проблем, заряжена по максимуму. Заряда хватит облететь весь остров-материк и еще останется.
Погода прохладная, вообще-то сейчас «зима». Но это и к лучшему: жара изнуряет. Впрочем, у Ника теперь боевой комбез, а в нем не страшна ни жара, ни холод – прекрасно регулирует температуру.
Запрыгнул на доску, постоял, привыкая, и чуть наклонился вперед. Доска изменила угол относительно почвы, поплыла, осветив камень мостовой голубоватым свечением. Скорость пока что была маленькой, Ник привыкал к движению: он давно уже не катался на таких досках, отвык (если не считать своего бегства с места бойни). С самого детства не пробовал. Мама однажды купила ему старенькую доску, у которой вечно отключался антигравитационный движок: какая-то неисправность, из-за которой ее и продали очень дешево, по карману молодой матери-одиночке.
У той доски были ограничения по скорости: мама попросила установить не более двадцати километров в час. Но и на этой скорости Ник как-то едва не разбился – двигатель неожиданно заглох, доска грохнулась на мостовую, и Ник со всего размаха врезался головой в угол соседнего дома. Минут пять пролежал в отключке. После этого перепуганная мама продала проклятую доску, несмотря на жалобные вопли и плач несчастного сына.
Эта доска была совсем другой. Широкая, мощная, она держала Ника так, будто он совсем ничего не весил, и легко откликалась на любое его движение, разворачиваясь, ускоряясь и замедляясь согласно его наклонам.
Освоившись, Ник наклонил корпус чуть сильнее, и доска тут же рванулась вперед, разгоняясь быстро, но так, чтобы хозяин не потерял равновесия. Этим хорошие доски отличались от дешевых: они были максимально безопасны и при этом максимально быстры. До ста пятидесяти километров в час.
Через несколько минут полета дома, мостовая – все, что было вокруг, замелькало, сливаясь в одну серую полосу, а еще через несколько минут Ник вылетел за город, совершая пологую дугу и с ходу проскакивая через Отстойник.
Как всегда, в Отстойнике смердело помоями, а в этот раз еще и трупом. «Какой-то бедолага умер и лежит, разлагается, – поморщился Ник. – И никому до этого нет дела…»
Что-то мелькнуло в воздухе, будто кто-то
