– По просьбе смотрящего, – уточнил Максим.
– Тем более! Да и не интересно мне это все. Вот документ…
Липенко врал. Врал еще более неумело, чем Мойша, когда утверждал, что бар выручки не приносит! Но Максим решил, что это не тот случай, чтобы применить подобные методы. Раз уж сам клан серых балахонов не ищет своего, то и ему подавно не надо.
– А что – документ?
– Он интереснее, чем ты даже можешь представить…
По поводу собственного воображения Максим тоже мог бы поспорить. Но из этой цифробуквенной чуши никак не извлекалась нужная информация. Брамин там что-то углядел и, кажется, решил этим поделиться.
– Это нижняя часть письма. Основной текст уцелел, и мы даже можем увидеть определенную дату. Третье июля. Тебе ни о чем не говорит, Максим?
– В упор под самую войну, вроде, – точное число Максим не назвал бы, не следил за календарем. Только вот лето, долгожданное и теплое, вдруг обернулось безвылазным сидением под землей, он и позабыл, что бывает по-другому, и безотчетно думал о поверхности, словно город и не менялся с тех пор. В его голове не менялся… А там на самом деле снег и полузатопленные темные этажи, да еще и звезды Кремля странным образом продолжают светиться.
– Ты внимательно читал?
– Ну… – буркнул парень.
Читал очень внимательно, только не понял ни черта! Если бы понял, то и не притащил бы сюда в расчете, что премудрый брамин разберется и скажет что-то полезное. Архивариус пока лишь загадочно молчал и напускал туману. Кастет достать, что ли? Обычно помогало ускорить события. А терпение заканчивалось даже у спокойного Адвоката.
– Изделие «200.5Р2.007.210» отправлено в войсковую часть, и ему должны быть обеспечены условия транспортировки, хранения, соответствующие… Ну, это тебе точно не интересно и не понятно!
– Мне и остальное непонятно, а интересно про отца. Вы обещали рассказать.
И снова архивариус принялся зачем-то осматривать свою каморку, будто ожидал обнаружить там что-то еще не виданное… Наконец, решился.
– Ты, наверное, помнишь, что Анатолий не всегда работал с теми, кого сейчас называют кшатриями. Мы вместе начинали разбирать архив, из Министерства обороны было эвакуировано множество документации, и той, которую положено было захватить с собой по инструкции, и той, которую положено уничтожить. Что-то попало в хранилище и случайно, просто потому что оказалось на столе или в портфелях у сотрудников. Государства уже фактически не существовало… Но гостайна оставалась, и к сортировке документов допускали с большим разбором, не кого попало. Информацию с грифом особой важности сразу упрятали подальше. А здесь, как ты видишь, документ совершенно секретный. Я и твой отец имели соответствующий допуск, нам и еще нескольким людям через год и свалили всю оставшуюся макулатуру.
– Значит, это письмо оттуда? И брамин все-таки настоящий?
– Наверное… Во всяком случае, сам документ не поддельный, я таких штампов-фонариков насмотрелся. Да и текст! Ты до сих пор не понял?!
Максим покачал головой. Если бы понял – не спрашивал бы, но написанные каким-то особым казенным языком слова оставались и в самом деле совершенно секретными и недосягаемыми нормальному человеческому разуму.
– Вернемся к шифру изделия… – брамин снова вел разговор в своей манере лекции.
– Шифр на то и шифр, что непонятный, – озвучил свои соображения Максим, которому такое снисходительное обращение порядком надоело.
– Буквой «Р» шифровались боевые отравляющие вещества. Конечно, я могу ошибаться… Но!
Палец, торжественно воздетый к потолку, хотелось уже сломать под корень. Актерские паузы Липенко слишком затягивались.
– Но почему-то думаете, что не ошиблись.
– Не «почему-то», – обиделся Липенко. – Ты спрашивал про отца… С вашей семьей я знаком давно, дольше, чем ты можешь представить. И знал еще твоего деда, который помогал мне с диссертацией. Вот благодаря этому меня и допустили к архиву, Анатолий подтвердил, что моя осведомленность в этих делах позволяет работать с секретными документами. Диссертация, конечно, посвящалась не отравляющим веществам…
Максим так и не смог вспомнить этого человека. То ли архивариуса время изменило до неузнаваемости, то ли просто не обратил внимания на одного из бесчисленных дедушкиных студентов, как тот их именовал, невзирая на возраст. По сравнению с ним все были молодыми. Задумавшись, парень не слышал Липенко, будто ненадолго вернулся домой, где в кабинете стоял громоздкий письменный стол, мягко светила по ночам лампа, не любивший скучать дед засиживался допоздна, пользуясь стариковской бессонницей с толком. То поскрипывало перо древней чернильной ручки по черновику, то щелкали клавиши ноутбука… «Над чем же ты работал, дедушка?» Нужно было спустя столько лет повстречать брамина, чтобы приоткрыть завесу тайны. Гостайны, как выяснилось.
– Я не могу помнить наперечет все шифры изделий, да этого и не нужно, – продолжал разглагольствовать Липенко, не заметив, что Максим упустил половину монолога. – Мне достаточно подписи, я знаю, кем направлено это письмо и откуда, имя хорошо известное нам, специалистам. Но вот – куда? Самое главное: пункт назначения образца изделия, транспортируемого в войсковую часть для испытаний. Понимаешь, нам известен лишь номер войсковой части… А ее адрес, если вообще был написан, часто пишут только номер, остался на второй отсутствующей, как видишь, половине листа или в приложениях, которых тоже тут не наблюдается.
– Ежу понятно… – начал понемногу разбираться Максим.
– Надо ее найти.
– Где ж ее найдешь, вторую половину? Сгнила давно где-нибудь.
– Не половину, а войсковую часть, узнать, где она находится. Одно могу сказать пока: это не известные многим объекты по уничтожению химоружия, вроде Марадыкова, их номера я помню до сих пор.
– А по цифрам нельзя догадаться?
Валерий Сергеевич встал со стула и начал нервно ходить взад-вперед.
– Если бы по цифрам можно было вычислить местоположение, тогда не имело бы смысла прятать за цифрами этот секрет. В том-то и дело, что нельзя. Никакой системы нет, – Липенко опять поднял кверху палец, подчеркивая значимость момента. – Нет системы! – он еще пару раз прошелся по комнате. – Но если этот документ так тщательно прятали… Значит – что?
Значит, зря он отдал брамину эту бумажку… К цыганкам не ходи – зря. И как теперь можно поправить дело, Максим пока не решил.
– Валерий Сергеевич, а что это было за изделие?
– Очень надеюсь, Максим, что оно не «было», а есть! Образец химического оружия. У таких вещей большой срок хранения, это я тебе как специалист говорю… Хоть по конвенции девяносто седьмого года все запасы отравляющих веществ должны были уничтожиться к началу войны, но… кто ж такие конвенции соблюдал? И эта обозначенная в/ч находится где-то в зоне нашей досягаемости! Будь она где-нибудь на Дальнем Востоке, затерялся бы этот листок за ненадобностью.
Может, и к лучшему, если бы затерялся. Дрянь какая-нибудь в этой «в/ч» находится, точняк. Знать бы еще, какая именно. Ну почему сразу не пришло в голову, что изделие может оказаться оружием?! Дурак он, не прав майор. И
