Насмешка, скользнувшая в моем голосе, заставила Владимира оскалиться.
— Видимо, ты считаешь себя очень хитрой, сучка. Думаешь, я не найду способ, как до тебя добраться?
— Зачем вам это? — вырвалось у меня. — Вы так ненавидите эсперов?
— О нет, я не питаю к одаренным никакой ненависти. Пожалуй, даже завидую. Вашей чувствительности и в то же время бесчувственности. Вы как будто питаетесь чужими эмоциями и жизнями, сами оставаясь пустыми куклами. Однажды мне встретился эспер с поехавшими мозгами — так он обожал пытать людей. Такой интересный вид мазохизма, ты не находишь?
— Что вы с ним сделали? С тем эспером?
Владимир, обхватив мои бедра ногами, придавил меня к полу и, поднеся мои ладони к своему лицу, поцеловал их.
— Подарил ему столько боли, сколько он хочет, — наконец ответил он. — Но я желаю сейчас говорить не о нем, а о тебе. Ты отличаешься от тех эсперов, что я знаю. Ты не кукла, ты живая. Возможно, именно поэтому ты так хороша в проецирующей эмпатии — тебе есть что отдавать людям. Свои радости и печали. Ты щедра с миром, Эрика. Жалко, что я не способен взять то, что ты можешь дать, иначе бы забрал все. Выжал бы тебя до капли.
Мечтательные нотки в его голосе пугали больше, чем все угрозы. В какой-то степени Владимир был испорченной, извращенной версией Альге — тот тоже был жаден до моих эмоций. Но для Ядгара это — лишь способ узнать мир с той стороны, которая ему недоступна. И он заботился обо мне… в своей странной манере. Что творилось в душе Владимира, я не знала и знать не хотела. Как и то, что он сделал бы со мной, не будь я ему нужна. «Он только пугает, он не причинит тебе настоящий вред», — уговаривала себя.
Закрыла глаза, постаравшись отрешиться от происходящего. Чувствовала где-то вдалеке Алану — она беспокоилась за меня, гораздо ближе — Олега. Он стоял за дверью, с ним рядом Хог, тот мужчина с гадливыми похотливыми мыслишками.
— Не смей игнорировать!
Меня встряхнули с такой силой, что я прикусила язык. Рот наполнился солоноватой кровью. Подавила желание плюнуть в лицо Нижинскому и неохотно на него посмотрела. И… внезапно почувствовала отголосок его ярости.
Наши тела и взгляды соприкасались — этого достаточно, чтобы залезть практически любому человеку в душу с ногами. Но не такому, как он, не симарглу. И все-таки я смогла преодолеть его странную защиту. Восприятие было нечетким и зыбким, словно пыталась пробиться по коммуникатору через помехи, но несомненно чувствовала злость и вожделение Владимира.
Я тут же поспешно закрылась блоком, разорвав случайный контакт. Если он поймет, что произошло, то весьма обрадуется возможности — как он сказал? — выжать меня до капли…
Теперь он мог добраться до меня. Но ведь и я тоже могла! Да я крута, немерено крута!
Следующая мысль энтузиазм охладила: независимо от того, что я значу для императора Лонги, на Гардарике от меня оставят мокрое пятно, если узнают, что я «вскрыла» одного из симарглов. Значит, я смогу воспользоваться открывшейся возможностью лишь раз, когда буду точно знать, что свидетелей нет. И что я в силах взять Владимира под контроль.
Нижинский поднялся и потянул меня за собой.
— Куда мы? — спросила я несколько заторможенно, еще не отойдя от совершенного прорыва.
— К Юрию, — коротко ответил Владимир. — Разве ты не хочешь навестить своего спасителя, вырвавшего тебя из лап Альге?
Я немного беспокоилась за него: когда виделись в последний раз, он был в ужасном состоянии. Несмотря на все поступки Цехеля, заставлявшие на него злиться, я не считала его врагом. Хотя вслед за Владимиром тоже не отказалась бы пересчитать рыжему шельмецу ребра. Вот только вряд ли мы шли за этим. Конечно, Нижинский был не прочь проучить соплеменника, но за мой счет.
— Олег, Хог, за мной, — приказал он своим людям, таща меня за собой.
Гардарики. Я не понимала, как они умудрялись одновременно быть расчетливыми и хладнокровными и так же легко менять свои цели в угоду личным желаниям. А сейчас самым большим желанием Владимира было отомстить бывшему напарнику.
Карцер, куда поместили Юрия, отличался от того, где держали нас, в худшую сторону. Ни кровати, ни душевой комнаты. Более того, в помещении было холодно, а у пленника отобрали всю одежду. Его вид будет мучить меня до конца дней. Светлая кожа, с которой уже сошел фальшивый загар, пестрела синяками и ссадинами. Узкий аристократичный нос распух и искривился, судя по всему, сломан не в одном месте. На той щеке, где когда-то была татуировка, практически выжженное пятно. К правой ноге прикована цепь, и там, где браслет соприкасался с кожей, она была стерта до мяса.
Увиденное уничтожило мое самообладание. Всхлипнув, я закрыла лицо ладонями, отказываясь видеть Цехеля в таком состоянии. Нижинский рывком отвел мои руки.
— Что же ты? Если собираешься жить на Гардарике, то должна знать, как поступают у нас с предателями.
Охранники за нашей спиной безмолвствовали, но я чувствовала отвращение, которое переполняло Олега.
— Ты, как всегда, ужасающе пафосен и при этом далек от истины, — еле двигая челюстью, произнес Юрий. Я вообще не могла понять, как он говорит с такими повреждениями на лице. — На Гардарике не приемлют подобного насилия, поэтому отправляют подальше от своей планеты таких психов, как Владимир.
— О, не беспокойся, я дам твоим ранам зажить до прибытия домой, — мрачно пообещал тот.
— Зачем ты притащил сюда эспера? Ты же знаешь, мои страдания будут ей до лампочки, — устало буркнул рыжий.
— На самом деле это был чистый экспромт. Ну почти. Тебе ведь так и не удалось поразвлечься с этой девочкой на Лонге? Наверное, жалеешь об этом.
— Ты не должен переходить черту. Эсперов нельзя принуждать, — предупреждающе начал Цехель, но Владимир его прервал:
— Почему же принуждать? Посмотри, как девочка напряжена. Ей стоит немного расслабиться, как и моим людям. И никому никакого вреда. Начнем с Эрики, а потом и докторшу пригласим присоединиться. А вот
