Я опасалась встречи с подопечным и в то же время безумно хотела ее. Необходимо было стереть из памяти образ бледного и неподвижного мальчика, раскинувшего руки на полу. Нужно было убедиться, что с ним все в порядке. И вместе с тем у меня не было сомнений, что Замир не будет рад меня видеть.
Так и оказалось. По словам Аланы, он вел себя в последнее время почти безупречно, выглядя пусть замкнутым и стеснительным, но все же вполне нормальным ребенком, но меня встретил с таким же безразличием, как при нашем знакомстве.
«Привет».
Я села рядом, стараясь держать себя в руках и не лезть к нему с объятиями. Уж что-что, а мои прикосновения он сейчас не потерпит. Не ответил. Может быть, даже не услышал.
«Не рад меня видеть?»
Замир слез с диванчика и, устроившись за письменным столом, включил ком. На экране замелькали какие-то люди в скучных костюмах, что-то рассказывающие — самыми занудными голосами, которые только могут быть, — то ли друг другу, то ли зрителю.
— Это с заседания сената, — внезапно вслух сказал мальчишка спустя, как мне показалось, вечность. Я успела почти уснуть на мягком диване. Но теперь сна как не бывало.
— И тебе понятно, о чем они говорят?
Замир засопел.
— Понятно, — наконец сказал он. — О политике. Вот этот усатый считает, что папа должен требовать от сектора Нейтана больше прифенций.
— Преференций, — поправила я. — А почему?
— Потому что папа защищает нейтанцев от злых союзников.
— Ясно. — Я подавила улыбку. — Тебе нужно смотреть это для уроков?
— Нет. Я сам захотел. Хочу быть хорошим правителем.
— Это… здорово, — пробормотала я, не понимая внезапное решение Замира. Да, он еще при мне начал интересоваться внешним миром, но не делами отца. Откуда такое стремление пойти по стопам Альге? Что он увидел в тот момент, коснувшись его сознания? Неужели что-то большее, чем я?
Мне думалось, что после произошедшего Замир не захочет иметь дело ни со мной, ни с отцом. Вероятно, его неприятие касалось только меня. В любом случае радовало, что он хотя бы отвечал мне, пусть и на отвлеченные темы. События в кабинете, видимо, были слишком болезненными, чтобы их вспоминать. Но все же нельзя было дать ране затянуться, не убедившись, что она полностью очищена от грязи.
«Я была неправа в тот день. Я сделала чудовищную вещь. Как и ты…»
«Ради тебя!»
«А я — ради себя и своего жалкого чувства мести. Но результат тот же. Пострадали люди. Ты — из-за меня. А доктор Кронберг и тай Мацу ми — уже из-за тебя».
Я кинула образ секретаря, каким видела его в последний раз. С разумом, словно изъеденным червями. Замир вздрогнул.
«Ты виновата больше!»
«Да. Но это не соревнование».
Наследник обиженно засопел. Мне казалось, сейчас вновь замкнется, но вместо этого он порывисто соскочил со стула и стал как заведенный ходить по комнате. Я следила за ним встревоженным взглядом, не пытаясь остановить и ничего не говоря.
Личные покои инфанта в Кадисе были гораздо просторнее, чем в горном замке. И в то же время сдержаннее и холоднее. Даже игрушки — более дорогие и… безликие, что ли. Это комната мало подходила шестилетнему мальчишке.
Я никогда не относилась к Замиру только как к ребенку и лучше других знала, на что он способен, сколь изощрен и холоден его ум. Ум, но не чувства и желания. Рано расставшаяся с детством, насильно выдернутая из безмятежного наивного мирка, в который погружены все дети, я не хотела, чтобы с Замиром было так же. А он стремился повзрослеть. Неужели ему действительно это нужно?
Мои мысли не остались для мальчика тайной. И он ответил — будто бы не мне, но отвечая на мое сомнение.
— Через месяц и три дня мне исполнится семь. Отец хотел подставить меня перед двором.
— Представить, — поправила я опять, хотя не так уж он и ошибался. — Хотел?
Замир кивнул.
«До того как мне стало плохо».
«Ты желал бы этого? Стать настоящим наследником?»
«Какая теперь разница?» — горечь его мыслей прорвалась сквозь установленные блоки.
«Значит, желал. Все еще можно исправить. Тайнэ Алана тебя хвалит, говорит, что ты хорошо учишься и вежлив с нею и учителями. Наверное, я тебе больше не нужна».
Не в силах выносить презрения Замира, встала тяжело, будто старуха.
«Стой».
Приказ тяжелой плитой упал на меня, сковав волю. Я все понимала и осознавала, но не могла ничего сделать. Ноги не слушались.
— Прекрати, — прошептала с трудом, — ты навредишь себе снова.
Замир подошел ко мне, взял за безвольную ладонь и прижался к ней щекой. Со стороны казалось, что он просто ластится ко мне, тогда как его разум искал лазейки к моему сознанию.
«Я могу сделать так, что ты никогда не захочешь уйти от меня».
— Я и не хочу уходить. Не заставляй… Сама… — хрипло, запинаясь, ответила вслух, чувствуя, как рушится, кирпичик за кирпичиком, моя защита. Все мое естество противилось этому вторжению. И хотелось ударить в ответ. Не ментально, но так, как умела только я одна.
Замир мог обмануть мое сознание, заставить делать то, что ему нужно, верить в то, во что хочет. Но не внушить любовь и желание остаться. Меня бы все равно тянуло прочь, и тогда мой разум просто разорвало бы в клочья из-за конфликта между истинными желаниями и приказом. Замир действовал грубо. Мои способности были тоньше и… подлее.
Могла бы я кого-то заставить полюбить себя?
