Он то и дело перекладывал их из одной стопки в другую и то танцевал возле кухонного стола, то замирал ненадолго, чтобы потом быстро сделать ручкой какую-то пометку на скатерти для размышлений. Позже Локвуд скажет, что Джордж в те минуты напоминал ему охваченного вдохновением художника, и это было зрелище, на которое можно продавать билеты.
Отправиться на поиски Киппса вызвалась Холли, а мы с Локвудом решили потренироваться в комнате для фехтования, где с потолка свисали на цепях наши соломенные чучела – Болтающийся Джо и Леди Эсмеральда. Локвуд засучил рукава и принялся отрабатывать выпады на Эсмеральде. Я стала отрабатывать свои приемы на Джо. Как всегда, простые повторяющиеся движения очень скоро успокоили нам нервы и сняли остававшееся между нами напряжение. В нас нарастало эмоциональное возбуждение – не терпелось поскорее узнать, что же удалось раскопать Джорджу. Спустя короткое время мы оставили в покое Джо и Эсмеральду и принялись фехтовать друг с другом – улыбаясь, совершая ложные выпады, уклоняясь, выписывая замысловатые узоры сверкающими клинками.
Прошел час. Разгоряченные, потные, мечтающие о чашке чая, мы с Локвудом вернулись наверх. Теперь уже не только стол – вся кухня была завалена морем бумаг, а Джордж без сил сидел на стуле, тоже весь потный.
– Я готов, – сказал он. – Ставьте чайник.
Как я уже сказала, бумаги Джорджа были везде. Лежали они и возле раковины, касаясь донышка призрак-банки, из которой пялил на нас глаза череп.
– Слава богу, что вы пришли. Джордж носился здесь словно жирный смерч. А когда он нагибался за очередной скрепкой, прямо у меня под носом оказывался его розовый голый живот, и спина, и то, что чуть ниже спины… О, что это было за зрелище! Чудовищное зрелище, доложу я вам. Я бы, наверное, умер от ужаса… если бы, конечно, не был уже мертв.
Пока мы накрывали чай, вернулась Холли и привела с собой Киппса. Теперь все основные члены нашей команды были на месте. Локвуд запер дверь, ведущую в холл, и опустил жалюзи на окнах. После этого свет на кухне сделался голубоватым, приглушенным и таинственным. Мы расселись вокруг стола, а за стеклом банки внимательно наблюдало и прислушивалось ко всему, что происходит, светящееся неярким зеленоватым светом лицо призрака. Кружки были наполнены чаем, сэндвичи и печенье разошлись по рукам. Все было готово, и Джордж мог начинать.
– Прежде всего взгляните вот на это, – сказал он, выкладывая на стол фотографию. – Узнаете нашего приятеля?
Это был черно-белый снимок мужчины средних лет в темном костюме, с перекинутым через локоть плащом. Его сфотографировали в тот момент, когда он выходил из машины. Рядом с ним стояли какие-то люди, но видно было только лицо этого мужчины, прочерченное резкими морщинами и обрамленное копной длинных седых волос. Одна сторона его лица терялась в тени, глаза были почти полностью скрыты под густыми мохнатыми бровями – но все это не имело никакого значения. Мы уже видели это лицо, причем совсем недавно.
– Возвращенец из гробницы Мариссы! – сказал Локвуд. – Тот самый, что гнался за нами по лестнице и разговаривал с Люси! Это он, я узнал его! Правильно, Люси?
– Это он. – Я закрыла глаза, вспоминая призрачную фигуру с всклокоченными волосами, поднимающуюся сквозь пол мавзолея. Открыла глаза и взглянула на фотографию солидного хмурого джентльмена. Никаких сомнений – одно и то же лицо.
– Ты волшебник, Джордж, – сказал Локвуд. – Ну и кто это?
– Это, – Джордж даже слегка порозовел от удовольствия, – некий доктор Нейл Кларк. О нем мало что известно, однако он был личным врачом Мариссы Фиттис, в том числе и во время ее последней болезни. Именно Кларк заполнил и подписал свидетельство о смерти Мариссы, он же сообщил о ее смерти средствам массовой информации. – Джордж поднял пачку документов, которую передала ему Фло, и мельком заглянул в них через очки. – По словам доктора Кларка, Марисса умерла от «долгой и изнурительной болезни, поразившей все жизненно важные органы и вызванной преждевременным старением». Диагноз звучит зловеще и вместе с тем довольно неопределенно, особенно если учесть, что Марисса лечилась прямо в Доме Фиттис и ложиться в больницу отказывалась наотрез, так что наблюдал ее только доктор Кларк. – Джордж положил бумаги на стол и закончил: – Я перерыл все, что возможно, но после смерти Мариссы все следы доктора Кларка исчезают и больше о нем никогда и нигде не упоминается ни единым словом.
– Ну, это как раз совершенно не удивительно, – пробормотала Холли, – поскольку с того времени он лежал в гробу Мариссы.
– Итак, Марисса не умерла, а единственного человека, который знал об этом и подделал свидетельство о смерти, сразу же заставили замолчать навеки, – сказал Локвуд.
– То-то он такой злющий, – заметила я, вспомнив полный ненависти голос, шепчущий у меня в голове: «Приведи ее ко мне… Приведи ее ко мне…»
Джордж кивнул и сказал, откладывая фотографию в сторону:
– Да, о нашем приятеле из могилы сразу позаботились. Ладно. Теперь перейдем к вопросу о том, как Марисса стала Пенелопой. Надеюсь, никто больше не сомневается, что именно это и произошло?
– Наконец-то! – раздался из банки голос черепа. – Я уже сто лет твержу об этом, но до вас дошло только теперь! Ну и тупицы же вы, доложу я вам! Честное слово, в том печенье, с которым вы пьете чай, и то больше мозгов, чем в ваших черепушках!
– Заткнись, – сказала я и тут же поторопилась пояснить: – Это я не тебе, Джордж. Черепу.
Призрачное лицо скорчило мне сквозь стекло жуткую рожу.
– По правде сказать, – продолжил Джордж, – я еще и сам до конца не разобрался с превращением Мариссы в Пенелопу, хотя у меня есть кое-какая информация, которой я с вами сейчас поделюсь. Итак, после мнимой смерти Мариссы руководство агентством должно было перейти к ее дочери Маргарет.
Он вытащил еще одну фотографию. На ней была изображена темноволосая молодая женщина. Маргарет была сфотографирована во время какого-то проводимого в агентстве собрания, и по ее виду было заметно, что все происходящее ей совершенно не нравится. А может, просто эта работа была ей неинтересна. Во всяком случае, ее лицо на фотографии выглядело бледным и тоскливым.
– Маргарет возглавляла «Фиттис» всего три года, – продолжил Джордж. – Была тихой, замкнутой особой и, по всем имеющимся отзывам, не годилась на роль главы огромного агентства. Впрочем, слишком долго заниматься нелюбимым делом ей не пришлось, потому что она тоже умерла.
– А как она умерла? – нахмурившись, спросила Холли.
– Не известно. Достоверных свидетельств о ее смерти я не нашел. А затем на сцене появляется «Пенелопа». Между прочим, она, похоже, была подлинной личностью – я раздобыл копию свидетельства о ее рождении и выписку из больницы,
