– Бегите! – орёт он. Затем поворачивает голову. Смотрит на показавшихся из-за поворота карателей, затем срывает с пояса бутылку с зажигательной смесью. – Живо! – сотник достаёт зажигалку.
– А ты?
– Сожгу тварей! – бросает Дмитрий, отползая за угол низкого строения.
Я киваю. Мы бежим дальше, позади раздаётся хлопок, мат горящих чистильщиков и длинная автоматная очередь, прерывающая истошный вопль Дмитрия.
Подгоняемые частой пальбой мы поворачиваем за братский корпус. Прижимаемся к стене. Часто дышим. Азат сжимает меч. Порывается броситься вперёд, но я его останавливаю.
– Нам надо… – я задыхаюсь, – перегруппироваться и всем выжившим собраться у церкви. Оборонять её! Пока чистильщики не прошли дальше, надо выиграть время, чтобы женщины и дети убежали!
– Давай! – бубнит Яр. Он сжимает арбалет, затем пристально смотрит на меня и говорит: – Я задержу их, а ты помни о своём обещании!
Прежде чем я успеваю среагировать, Яр исчезает из вида, словно канув в дыму. Слышу размеренный гул моторов. Видимо к монастырю едут грузовики – основная группа карателей. Скоро они все будут здесь. С колокольни раздаются выстрелы. Затем ещё один и ещё. Хлыщ, убивая тварей, подписал себе смертный приговор…
* * *– Блять! Сколько же вас там! – Хлыщ, в лучах тусклого заходящего солнца, бьющего ему в спину, пытается прицелиться в чистильщика, ныкающегося за остовом мотолыги. Показывается голова, и разведчик жмёт на спусковой крючок.
Бам!
Приклад карабина толкает в плечо. Человек падает. Чистильщики стреляют по колокольне. Хлыщ прячется за мешками с песком. Вжимается в ледяной пол. Пули дзинькают по колоколу, висящему у него над головой. Воспользовавшись заминкой, разведчик выглядывает сквозь щель между мешками как в амбразуру. Выцеливает очередного бойца.
Бам!
Минус один.
Ствол смещается.
Бам!
Минус два.
– И тебя тоже, гаденыш, – шипит Хлыщ, рассматривая в прицел прячущегося за кузовом БТР бойца.
Бам!
Минус три.
Заметив, как по дороге к монастырю едет колонна грузовиков, а рядом с ними бежит несколько десятков чистильщиков, Хлыщ целится в «шишигу» и идущий за грузовиком УАЗ. Пытается рассмотреть за лобовым стеклом водителя.
– Ну, гадёныш… – шипит разведчик, приметив Митяя, – теперь твой черёд!
Палец вдавливает спусковой крючок, в этот момент под сердцем у Хлыща неприятно колет. Ствол «Тигра» смещается чуть левее. Разведчик смотрит на вращающуюся башню БТР. Ствол КПВТ поднимается вверх. Хлыщу кажется, что жерло крупнокалиберного пулемёта смотрит прямо на него чёрным немигающим зрачком.
– Ааа!.. – вопит разведчик, машинально паля из карабина по бронетранспортёру.
КПВТ изрыгает длинную очередь. Пули разбивают кирпичную кладку, превращая Хлыща в кровавое месиво, пробивают колокол, который падает и проломив пол звонницы с грохотом устремляется вниз…
К стенам монастыря подтягиваются грузовики и каратели. Чистильщики проверяют оружие, меняют магазины, на морозном воздухе смачно щелкают затворы. Бойцы заходят через провал в стене в обитель. Осматривают паровую пушку и медленно идут в глубь территории, освещая себе путь фонарями. На дороге, замерев метрах в двадцати от стен, стоит УАЗ. Колесников смотрит на купола церкви, отчётливо выделяющиеся на фоне чёрного неба. Огненные всполохи играют по фальцу кровли. Предводитель чистильщиков, раскачиваясь в сиденье вперёд-назад, сжимает в руке пистолет Стечкина и что-то шепчет. Митяй, стараясь не обращать внимания на автоматную пальбу, доносящуюся из-за стен монастыря, вслушивается в слова Бати и разбирает лишь одно: «Надо убить всех…»
* * *Час спустя
Над монастырём сгустилась темная ночь. Если бы не зарево от пожаров, то можно было бы сказать, что тьма хоть глаз выколи. Мы, – группа примерно из десяти уцелевших в бойне, стоим у ступеней церкви. Остальные – резерв, это ещё около тридцати человек, забаррикадировались в церкви вместе с женщинами, стариками и детьми. Не знаю, как они все там поместились, но убегать никто не стал. Люди отказались покидать храм, решив разделить с нами свою участь. Мне сложно это понять. Думаю, лучше бы они спрятались в катакомбах. Так у них был бы шанс выжить.
Мы видим, как к нам медленно приближаются чистильщики. Человек сорок-пятьдесят. Они обходят трупы, валяющиеся на снегу. Своих и чужих. Метрах в пятидесяти пылает братский корпус. Бойцы идут молча. Не стреляют. Мы сжимаем мечи и топоры. Каратели всё ближе. Лучи фонарей рыщут по сторонам. Колесникова среди врагов я не вижу. Думаю, он появится в конце.
На нас смотрят не люди – мертвецы. Хорошо, что из-за тупых рыл масок противогазов и респираторов я не вижу их лиц. Мне так легче. Чтобы зайти в церковь, чистильщикам придётся пройти через нас, и я знаю, что мы все умрём. Из здания доносится тихий людской говор. Храмовники молятся. Как сказал священник, на всё божья воля. Кто знал, что всё так повернётся. Кто знал…
Чистильщики становятся в цепь. Берут оружие на изготовку. Целятся в нас. Мы ждем…
Внезапно в спину чистильщикам лупит свет прожекторов. Слышится урчание двигателя. По снежному насту едет УАЗ. Внедорожник останавливается. Хлопает дверь. В свете фар мелькают две тени. Сразу узнаю Колесникова и Митяя. Они подходят ближе. Смотрят на меня.
– Тень, скажи мне, ради чего всё это? – доносится из переговорной мембраны усталый голос Колесникова. – Ради чего?! – он разводит руками. – Ответь мне!
Я молчу.
Колесников, несмотря на предупреждающий возглас Митяя, подходит ко мне ближе.
– Видишь, – начинает он, – всё повторяется. Опять ночь и ты ничего не можешь сделать! Ты снова проиграл! Так ради чего столько людей сдохло? Чтобы ты себе доказал, что чего-то стоишь? Или ему? – Колесников смотрит на изрешечённые пулями купола церкви.
Злость переполняет меня. Прикидываю, успею ли я бросить топор и попасть в эту мразь прежде, чем меня застрелят. Шансы невелики, а у меня всего одна попытка, и надо использовать её с толком. Решаю тянуть время, надеясь, что удача мне улыбнётся.
– Ну, чего молчишь, падаль?! – рявкает Колесников. – Язык проглотил?
– Да обосрался он! – вставляет Митяй. – Сдулся! Одни понты!
– А знаешь, я тебе покажу! – злится Колесников. – Даже оставлю вам оружие, и ты сам увидишь, кто твой бог! – он обводит нас взглядом. Останавливается на Николае. Мутант не успел спрятаться, да видимо и не хотел. Николай с ненавистью смотрит на врагов.
– Ты защищаешь его?! – палец Колесникова тычет в сторону мутанта. – Всё ради этой твари?! Этого урода?!
Короткий кивок и пара чистильщиков, подбежав к Николаю, пинком валят его в снег. Люто бьют ногами. Мутант сворачивается калачиком, стонет, прикрывает голову руками. От злости у меня темнеет в глазах.
– Куда? – рычит Колесников, видя, что я дернулся к нему с топором. – Хочешь мозгами раскинуть? Смотри! А может… – он выхватывает из кобуры пистолет и целится в Данилу, – ради него, да? – грохает выстрел. Парень, вскрикнув и выронив из рук топор, с простреленным плечом оседает в снег. Колесников смеётся, хотя звуки, раздающиеся из переговорной мембраны, больше напоминают собачий лай. – Или этого? – он стреляет в глаз стоящему рядом со мной
