– Молчуны дольше живут, – отвечаю я.
– Ну, хоть это ты запомнил.
Эльза встаёт. Подходит к двери. Повернувшись, она бросает Яру и Даниле:
– Домойте его и в келью свободную, как условились. Напоите, накормите, к ранам мазь приложите, перевяжите. Я потом приду, пусть он хорошенько выспится.
– Сделаем, – бубнит Яр.
– В лучшем виде! – вворачивает Данила. По взгляду парня я вижу, что он хочет что-то у меня спросить, но не решается при старухе.
– А ты боль терпи, она скоро вернется, – говорит мне Эльза, – но ты выдержишь, тебе не впервой.
Старуха уходит. Данила снова открывает рот, но заметив, что Яр мотает головой, точно затыкается.
– После испросишь, – бубнит гигант, – не время сейчас вопросы задавать, имей терпение.
Данила кивает и, снова бросив на меня быстрый взгляд, помогает мутанту обтереть меня холщовой тряпкой.
* * *Не прошло и часа, как меня, переодетого в чистое бельё, порядком захмелевшего от выпитого самогона, уложили на полати, сбитые из грубо обструганных досок.
Келья – примерно три на два метра, куда меня определили, видимо, является наскоро возведенным пристроем к уже существующим нежилым комнатам. Наверное, меня не захотели подселять к остальным. Своеобразный карантин, только от болезни не телесной, а духовной.
Озираюсь по сторонам. На расстоянии вытянутой руки находится столик, на котором стоит глиняный кувшин, судя по терпкому запаху, с настойкой из трав и тарелка с нехитрой снедью. Одним словом – жить можно. Вот только как? Чувствую, как боль, тихо долбившая меня всё это время, разгорается с новой силой. Но она ничто по сравнению с тем, что у меня творится в душе. Ад – как он есть. Место, где я сам себя поджариваю на медленном огне, вспоминая, что произошло за эти дни. Вопль Машеньки все время стоит у меня в ушах. Хочется убежать, скрыться, только бы не видеть, как Митяй стреляет в нее, но картинка навечно отпечатана в мозгу как черно-белый негатив.
Тянусь за настойкой. Руки дрожат. Край кувшина стучит по зубам. Пью жадными глотками в надежде забыться. Горло обжигает огнем. Не знаю, как выпивка сочетается с учением о вере. Или, может быть, для меня сделали исключение? Честно говоря, мне все равно. Главное – результат.
Настойка действует даже слишком быстро. В голове все затуманивается, комната плывет перед глазами, веки тяжелеют. Ужасно хочется спать. Ловлю себя на мысли, что если кто подсматривает за мной, то на героя я совсем не тяну. Лысый, дрожащий от озноба измождённый доходяга, с лихорадочным блеском в глазах, взглянув в которые любому станет жутко, словно видишь саму смерть. Да, я многое пережил. Прошлое, будущее, настоящее. Все запутано и переплетено как клубок змей. Эта масса шевелится, шипит, поднимая уродливые плоские головы с раздвоенными язычками.
Твари смотрят на меня красными горящими глазами. Раззявленные, зубастые пасти все ближе. Я чувствую смрадное дыхание. Внезапно змеи поворачивают головы. Эти твари глухи, но видимо они чувствуют вибрацию, которая сотрясает здание. Грохот работающего двигателя. Слышу пронзительный свист. Выпускают пар? Почему-то, именно эта мысль приходит мне в голову. Да, эта обитель полна тайн. Под размеренный стук я засыпаю. Мне снится железная дорога. По ней движется мотодрезина с вооруженными людьми. Треск мотоциклетного движка разрывает мертвую тишину, повисшую над Климовском – страшным местом, где много лет назад я оказался в составе разведотряда чистильщиков…
Часть вторая
Лики мертвецов
Глава 4
Убивая страх
2016 год. Август. Утро. Климовск
На мотодрезине сидят четыре вооруженных до зубов бойца в ОЗК. Движок от «Урала» надрывно воет, распугивая стаи воронья. «Пионерка» тянет за собой прицеп с ещё тремя бойцами. Леденящий ветер хлещет им в лицо. Рельсы разматываются бесконечной лентой. Пальцы сжимают автоматы. Черные зрачки стволов шарят по сторонам. Чистильщики сидят пригнувшись, внимательно наблюдая, что происходит вокруг.
Август. Куда ни кинь взгляд, везде царит серая хмарь и грязь вперемешку со слякотью. Погода, типичная для поздней осени, когда, того и гляди, выпадет первый снег. Всё это – последствия Удара, которые природа-матушка будет долго ещё переваривать и не факт, что вообще когда-нибудь восстановится. Как говорят некоторые умники в Убежище: «Вот такое у нас теперь херовое лето, радуйтесь, что хоть не ядерная зима».
Вдоль железнодорожного пути стоят деревья с пожухлой листвой. Хмурые тучи, сквозь которые изредка проглядывает бледный солнечный диск, царапают косматыми телами раскисшую землю. Контуры зданий теряются в тумане.
– Командир! – почти орёт на ухо бойцу, держащему рукоятку рычага ручного тормоза, чистильщик в «хомяке».
– Чего тебе? – нехотя отвечает Винт, поворачивая голову.
– А мы что, опять «андроповку» шерстить будем или на дальняки? – продолжает парень, стараясь перекричать шум движка. – Чего вы там с Батей так долго перетирали?
– Тебе, Митяй, только языком чесать! – рявкает Винт. – Мало тебе в прошлый раз патронов перепало, опять по заводу пошататься хочешь?
– Мало не мало, – бурчит Митяй, – а лишка не помешает, с нашей-то работой.
– Работничек выискался! – хрипло бубнит третий чистильщик – рослый боец, сжимающий в руках РПК с дисковым магазином. – Набрал столько, что ящик поднять не смог, а звать, чтобы мы помогли, не стал, жмотяра!
– Иди ты, Седой, лесом! – обижается Митяй, оправляя лямку «укорота». – Я же для всех старался, «пятерка», сам знаешь, в цене.
– Следи за языком, сопляк! – злится боец. – Моей «Анютке» только «семёру» подавай, – поглаживая ствол пулемёта добавляет Седой, – семьдесят пять братцев проголодались уже.
– И… правда… Винт, давай, колись, куда мы в этот раз? – канючит четвёртый боец, стараясь придать ломающемуся голосу взрослую хрипотцу. – На фермы?
– На Кудыкину гору, Парша! – злится Винт. – Дай, покажи, расскажи, как дети! Точно в первый раз! Как до складов доедем, узнаете.
– Нуу… – тянет чистильщик, словно подражая натужно ревущему движку, – если на фермы, то хоть снарягу можно будет снять, а то тащим на себе столько, точно на мародёров идем.
– В нашем деле патроны всегда пригодятся, – Винт окидывает взглядом сутулого бойца. – Подрастёшь, поймешь.
– Если доживёт! – вворачивает Митяй и начинает ржать.
– Тише ты там! – шикает на него Седой. – Нашел время лясы точить!
– Да одни мы здесь! – не унимается Митяй. – Места зачищенные. Только недавно точку проехали, ребята предупредили бы нас, если бы собирателей увидели. Тем более, мы так тарахтим, что вся округа уже в курсе, что мы едем.
– Да заткнись ты уже! – Винт отвешивает Митяю подзатыльник. – Прорвало что ли? Как Сухов раньше трындишь! Или, после того, как он тебе по морде врезал, ты словоблудием от него заразился? Серёга, как вернулся с бабой этой, молчуном заделался, да и стреляет как никто другой, хоть и пацан ещё.
– Не мне он, а я ему! – ярится Митяй. – Если бы ты тогда меня не отдёрнул, он бы зубы свои с пола собирал!
Митяй поворачивает голову, смотрит на прицеп и, как бы невзначай, наставляет «укорот» на бойца со снайперской «мосинкой» в руках, сидящего к нему спиной. Тень, словно
