Но что-то новое появилось в нем.
Какая-то иная сила.
В подъезде, перед выходом, при тусклом свете лампочки решил еще раз глянуть, что могло случиться с диктофоном, достал его и ради интереса включил.
Он работал как ни в чем не бывало.
Серпухов, 1985 год
В ушах звенело, голова словно пульсировала, глаза не хотели открываться – казалось, подними веки, и они взорвутся….
Взорвутся…
– Батя! А ну приди в себя, падла! Если ты ласты склеил, я ж тебя убью! Давай, сволочь, давай! Очнись!
Кто-то кричал рядом, зачем-то бил его по щекам. Хотелось дать сдачи, но сил не было. Затем начали растирать снегом лицо, и он наконец открыл глаза.
Рядом сидел верный помощник, имевший со времен афганской войны позывной «Бача». Тот умел везде и всегда стать другом любому, как самым высокопоставленным офицерам, так и простой уборщице.
Его часто использовали, подсаживая в камеры к тем, кто выдерживал любые способы допроса, в том числе и химию. Не пытаясь казаться таким же пленным и сразу на голубом глазу открывая истинную цель своего визита, он зачастую мог разговорить самых упертых и отмороженных мерзавцев.
– Салам, Бача, – прохрипел Зайцев.
Спецназовец вздохнул.
– Ну раз шутишь, Генадь Николаич, значит, жить будешь. Я уж думал, кранты тебе.
– Что произошло? Докладывай.
Бача почесал оцарапанное лицо могучей пятерней.
– Да что-что, фраернулись мы, батя. Мусора нахимичили со своими тачками, не знаем пока точно, как-чего. В общем, там, куда их отогнали, теперь воронка такая, будто туда ракетой шмальнули. Связцов наших тоже помяло слегка, но они быстро оклемались и умотали в дом, звонить, стало быть. Мне вон морду лица малехо посекло, стекла-то все вдребезги, но я как раз наклонился в тот момент, так что живы будем – не помрем. А тебя башкой сильно стукнуло. Но не бзди, «Скорая» уже летит на всех парах, подлатают – будешь как новенький орать на нас.
С трудом приподнявшись на локтях, Зайцев огляделся. Неподалеку, справа, валялся на боку их фургон с вогнутой внутрь взрывной волной стеной салона и выбитыми окнами. Слева, метрах в тридцати, еще дымилась огромная воронка.
– Оставь мы машины на месте – все, сливайте свет, тушите воду. Не было бы ни дома, ни свидетелей, ни Директора, – задумчиво отметил Бача.
– Хорош трепаться, – поморщился Геннадий Николаевич, – помоги встать, и пошли посмотрим, что и как там.
Генерал уже отряхивал спецкостюм от снега, когда послышался вой приближающихся сирен.
Нельзя сказать, чтобы он был трусом. В свое время, еще будучи простым участковым, увидев, как трое здоровых парней насилуют в парке молоденькую девчушку, без раздумий бросился на них с голыми руками.
Тогда и получил первое ранение – один из мерзавцев ударил ножом, но клинок лишь расчертил ребра, оставив навсегда огромный уродливый шрам. И позже, уже будучи тертым опером, не раз и не два приходилось смотреть в лицо смерти.
Но, достигнув своего потолка – получив майорские погоны, – он понял, что пока, как последний дурак, охранял спокойный сон граждан, те, кто поумнее, к его годам если и не получили звезды посолидней, то уж точно обзавелись кооперативными квартирами, хорошими автомобилями, а он так и ездил до сих пор на своем «Запорожце». Стесняясь, парковал его за пару кварталов от работы.
Дома жена ничего не говорила, лишь вздыхала, но на ее лице и так все было написано.
Потому-то, когда однажды его пригласили в высокий кабинет и предложили «небольшую подработку», он даже не спросил, что и как, не первый день под погонами.
Сначала прикрывал директоров крупных магазинов, помогал организовывать дефицит: товары свозились на небольшой подмосковный мусорный полигон и там тракторами превращались в труху или просто закапывались. «Правильные», прикормленные мелкие сошки получали свой «дефицит» за обеспечение кордона охраны, а он продал проклятый «Запорожец» и в скором времени купил «Жигули».
Но это было только начало.
«Перспективного» офицера заметили, и из главка стали поступать более серьезные задания. Закрыть дело на нужного человека. Подставить коллегу. Изъять улики. Он никогда не отказывал и быстро заработал себе репутацию.
В определенных кругах.
И вот в один прекрасный день к нему пришли и предложили на выбор: работу в главке и погоны полковника или же стать доверенным лицом первого секретаря Московского горкома КПСС Гришина, оставаясь в весьма скромном звании – нечего светиться, и так уже кривотолки ходят…
Он снова, не задумываясь, выбрал второе.
И не пожалел.
Теперь у него была прекрасная «трешка» в кооперативном доме недалеко от центра Москвы. К «Жигулям» присоединилась пусть подержанная, но «Чайка». Дом обставлен самой модной, югославской мебелью, а для продуктов пришлось купить второй холодильник.
Немного присмотревшись к новым коллегам, уже со спокойной совестью завел себе молоденькую любовницу, зная: эти не сдадут.
Все пошло под откос с началом андроповской «перестройки».
Один за другим отправлялись за решетку самые верные люди Системы. В главках полетели головы. Затрещало кресло и под благодетелем.
А несколько дней назад Гришин попросил отвезти его куда-нибудь в лес прогуляться и там уже без всяких обиняков объяснил, что предстоит сделать.
– Главы дали недвусмысленно понять, – медленно и тихо произнес тогда Виктор Васильевич, глядя ему в глаза, – им необходим этот чертов Директор. Ты будешь в первую очередь прикрывать меня. На месте работать придется с опытными боевиками, прошедшими Афган, так что не выпячивай там себя – они ребята горячие. Мародеры, убийцы, насильники, им отрезать голову – что тебе за хлебом сходить. Частью – ваши, частью – военные. Действуй на их усмотрение.
Именно так он и оказался в ту ночь у дома, прикрывая внутренний периметр.
Когда пошел в обход, внезапно один из сугробов превратился в огромного белого медведя, зажавшего ему рукой рот и поваливший на землю. Тихо раздалось два хлопка, а затем «зверь» зашептал басом в ухо:
– Иди куда должен. Место сигнала знаем. Будешь дурить – маслину первым словишь.
– Кто вы? – так же шепотом спросил он, уже зная ответ.
– КГБ, Антитеррор. Все, пшел, иначе тебя хватятся. И рацию прихвати. Учти, все переговоры мы слушаем.
Совершив обход под прицелами «Альфы», вернулся к «медведю». Тот передал Пятого молодому пареньку, уложившему его лицом в снег, предварительно тщательно обыскав…
…Взрывной волной охранника швырнуло о стену дома. Думать времени не было, сработали волчьи инстинкты.
Мгновенно подлетев к упавшему, сорвал с него маскхалат, вынул из кармана свой ствол, удостоверение и кошелек. А затем, пригибаясь и избегая света, по протоптанным спецназом в снегу ложбинам, ринулся к забору.
Легко перепрыгнув его, как-никак мастер спорта по самбо, уже спокойным шагом, не привлекая внимания, двинулся в сторону железнодорожной платформы.
Изучая местность перед началом операции, он обнаружил неподалеку работающий таксофон. Набрал номер, который Гришин ему дал на случай самый чрезвычайный, дождался гудка и представился:
– Это Пятый.
В
