— Не страдаю, — заверил ее я. — Мне, если честно, пофигу. Легкие твои, здоровье твое, детей мне не ты рожать будешь, так что твори что захочешь.
— Что да — то да, — щелкнула зажигалкой Мезенцева. — Точно не я. В смысле — детей тебе от меня не видать. Ты не в моем вкусе.
Если она и хотела меня подначить, то зря. Я всю жизнь в женском коллективе и учился, и работал. Меня такими банальными вещами не прошибешь, ей для этого надо что-то посерьезней придумать.
— Слушай, а почему этот старый хрен сказал, что вы из шифровального отдела? — задал я девушке вопрос, который мне не давал покоя. — Нет, понятно, что так вы до войны назывались, он же еще про ОГПУ упомянул. Но шифровальный-то почему?
— Фиг знает, — немного разочарованно выдохнула дым Мезенцева, явно желавшая сплясать на моих костях и ожидавшая моей реплики в стиле «чего это я не в твоем вкусе». — Я историю отдела не очень хорошо знаю, все как-то не до того мне. Слышала только, что некто Бокий, который им в двадцатых-тридцатых годах того века руководил, был дядька знающий и рисковый до жути, но при этом изрядный темнила. Сам же знаешь, что в те времена мистику особо не разрешали, народ и партия коммунизм строили, а в нем подобной ерунде места нет. Вот потому, наверное, он его «шифровальным» и окрестил. Вроде как секретное подразделение, но без оккультизма всякого. Ты лучше у Кольки про это спроси, он любит в прошлом покопаться, точно все знает. Слушай, я тебе что, совсем не нравлюсь?
Что ж так банально? Прямо штамп на штампе. Как видно, совсем она меня ни в грош не ставит.
Даже обидно.
— А кто такая Мара? — и не подумав отвечать на столь откровенную провокацию, задал свой следующий вопрос я. — Наш новый прозрачный друг ее упомянул и сказал, что я ее слуга, мне же про это ничего не известно. А знать хотелось бы.
Мезенцева глянула на меня с интересом, затянулась сигаретой.
— Просто мне о такой слышать не доводилось, — пояснил я. — Она кто вообще?
— Она, вообще, богиня из славянского пантеона, — наконец соизволила продолжить беседу Евгения. — Так же известна в народе как Морана или Морена, в зависимости от того, мифологию каких именно славян мы имеем в виду.
— О как, — проникся я. — Вот про Морану я слышал. Или читал. Только в жизни бы не подумал, что она — реальность.
— Смолин, не пугай меня, — попросила Женька. — Какая реальность? О чем ты?
— Так он же говорил, — я махнул рукой в ту сторону, куда ушли Нифонтов и призрак.
— И что? — оперативница бросила окурок на асфальт. — Это призрак. Он такого наговорить может, что ой-ой-ой. Ему сто лет в обед.
— Знаешь, я месяц назад и в него не верил, — резонно заявил я. — А он — есть. И вон твари из мрака есть. И русалки.
— Да ладно! — заинтересовалась Мезенцева. — И что, у них правда вместо ног хвост? А какую-нибудь из них того? Ну ты понимаешь, о чем я? Просто где-то читала, что если у них на хвосте кое-какую чешуйку приподнять, то можно эту самую русалку…
— Блин, ты вообще о чем-то другом думать можешь? — возмутился я. — Прав Николай, плохо, что у тебя ни бывшего парня нет, ни настоящего хоть какого-нибудь.
Евгения захлопала глазами, и на момент стала похожа на обиженного ребенка.
— Извини, — буркнул я. — Не выспался, устал, да и вообще. Так что там с Марой этой самой?
— Папа-мама ее неизвестны, скорее всего это Предвечное Небо и Мать Сыра Земля, сестры у нее Жива и Леля, а муж у нее — Кащей Бессмертный, — отчеканила Евгения. — Официальное место жительства — правый берег реки Смородины, той самой, которая делит Явь и Навь, от Калинова моста сразу налево и идти до первого поворота. Вот и гадай, есть Мара на самом деле или нет?
— После такого склоняюсь к тому, что вряд ли, — признался я, почесывая затылок. — Особенно официальный супруг впечатляет. А дети у них есть?
— Я не помню, — почему-то виновато призналась Женька. — Вроде нет. Слушай, я так думаю, что он не конкретно эту Мару имел в виду. Просто старославянское «мара» — это, по сути, означает «смерть». Да это слово и сейчас в ходу. «Марево», например, или «мор». Вот он и сказал тебе, что ты слуга Смерти. По сути, ты же он и есть?
Скажу честно, подобная трактовка меня немного обескуражила. В таком аспекте я себя не рассматривал. Ну да, вижу мертвых, как выяснилось, даже могу их на место поставить, но слуга Смерти — это все-таки перебор.
Надо будет по сети полазать, поискать материалы про эту Мару-Морану. Наверняка в Википедии информации будет побольше, чем в голове у Мезенцевой. И про Бокия тоже почитать надо. Если ей своя история неинтересна, то мне, напротив, любопытно узнать, что там к чему. Вот выйду на работу и почитаю. Не тратить же свое свободное время на подобные вещи. Работа — она для того и существует, чтобы на ней делать все то, на что времени дома не хватает.
Блин, а это ведь уже послезавтра. Точнее — завтра, время-то за полночь уже. Вот и отпуск пролетел.
Только я загрустил о том, что три недели промчались как один день, как неподалеку от нас появился яркий огонек. Это со своей вылазки в недра порта вернулся Нифонтов. Он подсвечивал себе дорогу знакомым мне еще по визиту на кладбище миниатюрным «маглайтовским» фонариком.
— Все в порядке? — спросил он у нас и зашаркал подошвой кроссовка по асфальту. — У меня вот нет. Что за люди, ведь тут наверняка есть туалеты! Нет, обязательно надо кучу прямо на дороге навалить!
— Вытирай как следует! — переполошилась Женя. — Вся машина провоняет, этот запах потом фиг выведешь! Вон там трава есть, об нее три давай!!!
Нифонтов подошел к жиденькой серовато-зеленой поросли, с сомнением на нее поглядел, но выполнил требуемое.
— Есть пентакль, — вещал он попутно. — Прогоревший, но
