— Нельзя, — повторил умрун. — Но руки так и чешутся!
— Если нельзя, но очень хочется, то можно, — отставив в сторону сопереживания за сородичей по виду, сказал я. — Например, вон того, что в кожаном блестящем костюме, мне не очень жалко будет.
— Эти люди пришли в поисках того, чего им знать не следует, — объяснил мне Костяной царь. — Они лезут туда, куда человекам ходу нет. И если вдруг что-то подобное здесь произойдет, что-то такое, чего никто не ожидал и что не вписывается в человеческую логику, то они вообще мое кладбище в покое не оставят, пока по камушку не разберут. И им неважно, сколько народу при этом погибнет. Я таких знаю, насмотрелся за последние годы. Так что — нельзя. И своим я строго-настрого запретил не то что в кого-то из этих подселяться, а даже просто рядом стоять. Пусть они сделают то, что задумали, и убираются отсюда куда подальше. Потерплю уж.
— Разумно, — раздался за нашими спинами голос Нифонтова. — Мое почтение, досточтимый Хозяин кладбища.
— А, это ты, губернский секретарь, — капюшон умруна повернулся к оперативнику, который немедленно отвесил ему поклон. — Какими судьбами?
Я не сразу понял, отчего Костяной царь так назвал Нифонтова, а потом припомнил их давнишнюю беседу. Точно-точно, звучали там такие слова.
— Жизнь штука непредсказуемая, — бодро ответил оперативник. — Бывает, что в одной точке пересекаются разом интересы сразу нескольких сторон. Сегодня так и вышло.
— Мой интерес только в одном, — рыкнул умрун. — Чтобы в моих владениях снова стало тихо и спокойно, как от веку повелось.
— Я же говорю — совпадают. — Нифонтов потер руки. — Мне надо того же, поверьте.
— Не поверю, — качнулся капюшон. — Когда такие, как ты, говорят, что чужая беда для них выше служебных интересов, то можно быть уверенным в одном — это ложь.
— Действительно? — влез в разговор я. — Вот оно как!
— Для него и таких, как он, превыше всего дело, — пробубнил умрун. — Они как гончие смерти — если взяли след, то не сойдут с него, пока не разорвут того, за кем гонятся. Такая у них судьба и такой у них закон. Ты запомни это, ведьмак. Чиновники особой канцелярии всегда мягко стелют, да вот только спать жестко.
— Не для себя стараемся, — даже и не подумал оправдываться Нифонтов. — Для людей. Для тех, кто не знает, что таит в себе Ночь, и беззащитен перед ней.
— Это так, — признал Хозяин. — Только вот одних вы спасаете, а других на смерть обрекаете.
— Принцип меньшей крови пока никто не отменял, — жестко произнес Нифонтов, и Женька, соглашаясь с ним, кивнула.
— Говори, что тебе надо, — прервал дискуссию умрун. — Не тяни.
— Среди вон тех ряженых есть колдун, — не стал кочевряжиться Николай. — Настоящий. Сильный. Я хочу знать, кто он. За этим, собственно, сюда и приехал.
Афоня подергал меня за штанину, дождался, пока я посмотрю на него, и ткнул пальцем в сторону оперативников, как бы спрашивая: «Это они»? Дождался моего подтверждающего кивка и удовлетворенно засопел.
— Рад бы помочь чем, да не могу, — тем временем глухо произнес Костяной царь. — Чуять я его чую, а распознать не могу.
— Вы? — недоверчиво протянул оперативник. — На своем кладбище — и не можете?
— Не могу, — недовольно проворчал умрун. — Представь себе! Я про это ведьмаку говорил уже. И, полагаю, подобное не случайность. Этот колдун про таких, как я, похоже, знает, потому закрылся заклинанием. Ему же невдомек, что я решил от греха не трогать всю эту компанию? А так — правильно сделал. Приди он ночью сюда один — обратно к людям не выбрался бы. Колдунов ни я, ни мои братья не любим, очень от них много неустройств идет.
Пока повелитель мертвых вещал, Нифонтов смотрел на меня, и Мезенцева тоже. Фраза про то, что Хозяин про невидимость колдуна мне сказал, мимо их ушей не прошла.
— Что? — напускно-недовольно поинтересовался у него я, как только установилась тишина. — Ну да, я был в курсе. Но говорить-то было и не про что, повелитель мертвых все одно эту сволочь не учуял. Кстати, у меня тоже есть вопрос. Если вы знали, что он и в Киеве побывал, и в Ростове, то почему время теряли? За вами государство, за вами силовые структуры. Неужто его вычислить нельзя при осуществлении стандартных розыскных действий? Да шут с ним. Неужто нельзя было подноготную всего-то тринадцати человек выяснить? Имеется в виду вон тех, что забавно выглядят. Даже двенадцати, Маринка не в счет, она точно ни при чем.
Разумеется, никакой агрессии по отношении к нему я не испытывал. Просто сработали вбитые в подкорку инстинкты офисного служащего, точнее, основной из них — работать на опережение. У нас ведь как? Кто первым успел «наехать» на ближнего своего, тот в результате и выйдет сухим из воды. А если промолчишь, уставишься в пол, дашь возможность кому-то другому завладеть мячом — то все, ты попал. Либо на тебя нагрузят не твою работу, либо повесят чужие грехи, таковы волчьи законы офиса. Это жизнь. Мы все без крыльев за спиной. В смысле — мы все не ангелы. И никто не хочет быть крайним.
Хотя в данной ситуации я вообще мог никак не реагировать ни на взгляды, ни на слова. Как хочу — так и поступаю. Я свободный человек и в подчинении у отдела «15-К» не нахожусь. И что-то предъявить мне крайне сложно.
Но инстинкты есть инстинкты. Может, со временем я от них и избавлюсь, но пока — вот так.
— Не вали с больной головы на здоровую, — тем временем попросил меня Николай. — Саш, так дела не делаются.
— Еще раз тебе советую, ведьмак — не имей с ними никаких дел вовсе, — буркнул умрун. — Попомни мои слова — расходов от них больше, чем доходов.
— Да и не собираюсь, — уперев руки в боки и сочтя данную позу достаточно независимой, произнес я. — Как там было сказано? У нас просто временно совпали интересы. Точнее —
