— Алла, здравствуй, — подтвердив мои предположения, произнесла она. — Ты права, он очень славный мальчик. Да-да, неглупый, хитрый и вполне симпатичный. И то, что он будет юлить, ты тоже верно предположила. Ну да, эдакий лисенок Вук. Передаю трубку.
После этого она протянула мне свой смартфон, даже не потрудившись добавить к этому жесту что-то вроде: «Это тебя» или «Поговори».
— Да, — приняв его, обреченно произнес я.
— Саша, здравствуйте, — голос, который я услышал, был предсказуемо знаком. — Это Алла, супруга Семена Марковича. Не думаю, что вы меня уже забыли.
— Добрый день, Алла, — пробубнил я. — Нет, не забыл. Еще раз примите мои соболезнования.
— Саша, помогите Олечке, — сразу взяла быка за рога моя собеседница. — Вы можете, я же знаю.
— Как? — жалобно поинтересовался я. — Как мне ей помочь? У меня нет прямого канала связи с загробным миром.
— Но мне же вы помогли? — резонно заметила Алла.
— Простите за прямоту, но тут имела место быть обычная жалость, — решив, что хуже уже не будет, начал импровизировать я. — Про ключ я узнал от самого Семена Марковича, еще когда он живой был. Просто оказался рядом с ним тогда, когда он арендовал ячейку и услышал, как он бормотал себе под нос: «И уберу его в нижний сейф загородного дома». Ну а потом столкнулся с вами в банке, смотрю — убивается очень красивая женщина, в отчаянии пребывает. И мужа потеряла, и состояние вот-вот медным тазом накроется. Ну, не каменный же я. Вот так и…
— Саша, вам не идет врать, — укоризненно сообщила мне Алла. — Нет, звучит здорово, вполне приемлемая версия, но все было совсем по-другому, вы это знаете, и я это знаю.
— Не вру ни словом, — выпучив глаза, задышал в трубку я. — У меня и свидетели есть, если что.
Что неплохо — Витод и вправду может подтвердить, что я тогда рядом с ним был, когда покойный Семен Маркович ячейку арендовал.
— Саша, женщина, которая сидит напротив тебя — очень хороший человек, — в голосе Аллы появились те же железобетонные нотки, что и у Ольги Михайловны. Я даже призадумался — не сестры ли они? Или у всех состоятельных дам есть нечто общее, по жизни благоприобретенное? — Помоги ей. Пожалуйста.
И связь прервалась. Причем это нас не разъединили, просто Алла сочла, что сказанного ей достаточно для того, чтобы Саша Смолин начал искать новые проблемы на свою задницу.
— Интересная женщина, — задумчиво произнес я, возвращая смартфон его хозяйке. — До крайности.
— Вы сейчас про ее душевные качества или внешние данные? — уточнила Ряжская. — Впрочем, Аллочка подходит под любую категорию.
— Ну да, сразу про все. — Я откинулся на мягкую кресельную спинку. — Комплексно.
— Саша, вы все равно сделаете то, о чем я вас прошу, — теперь под мягкой оберткой слов я различил алмазную твердость уверенности в своих силах. — Так или иначе. Поверьте, я всегда получаю то, что мне нужно. Да, и чтобы вы обо мне не очень уж плохо думали — всегда законным путем. Мой муж не мафиози, а честный предприниматель, и я уж точно не крестная мать московской преступности. Просто у меня много рычагов давления, и при необходимости я всегда могу на них нажать.
Вопрос — чего же ты их не нажала, когда твою подругу «рейдеры» размазывали, как масло по хлебу? Или это был не тот случай?
— Ольга Михайловна, — я постарался вложить в свой голос всю убедительность, отпущенную мне богом. — Вы же современный человек. Ну какое может быть общение с мертвыми, о чем вы говорите? Даже — в принципе? Пока человек живет, он есть. Когда он умирает, его больше нет. Все остальное — выдумки писателей и телевизионщиков, на самом деле этого ничего не существует. Вот есть вы, есть я, кресла, на которых мы сидим, кстати — офигенно удобные. Кофе есть, Волконский, который сопит за дверью, метрополитен имени Ленина, Центральный банк Российской Федерации. И еще куча вещей, все не перечислишь. Это все — есть. Это все можно потрогать руками. А с той стороны ничего нет. По крайней мере, я про такое не слышал.
Ряжская выслушала меня, после встала с кресла и направилась к дверям, бросив на ходу:
— Саша, вы не уходите никуда, подождите минуток пять — семь.
Интересно, а куда это она намылилась? Нет, я гипотетически могу предположить, куда именно, но этот вариант мне нравится не очень сильно.
Хотя — кому я вру? К предправу пошла, не иначе. Решила все-таки дернуть за рычаг давления, как и обещала.
Правда, рычагом это назвать сложно, скорее — небольшая рукоятка. За это лето у меня часть приоритетов изрядно сместилась, и сейчас я вряд ли стану впадать в панику в том случае, если меня уволят. Несколько месяцев назад — да, это было бы для меня серьезным ударом, а теперь… Нет, все равно не хотелось бы конфликтов, особенно если учесть, что при известном желании бывший работодатель может устроить уволенному сотруднику изрядную «козью морду». Мифических «черных списков работников» в природе не существует, но вот службу безопасности никто не отменял. Именно тут таится самая большая неприятность для служивого человека. Проверяя нового сотрудника, безопасник потенциального работодателя непременно связывается со своим коллегой из организации, где этот человек работал раньше. И, соответственно, спрашивает — как и почему? То есть — как человек работал и почему ушел?
И от этого ответа зависит очень, очень многое. Если скажут, что сотрудник был нормальный, а ушел в поисках лучшей доли — дело в шляпе. А если нет? В смысле, если прозвучит, что ты конфликтен, подвержен пьянству, нечист на руку? Даже если такого не было, сказать-то про это все равно можно, особенно, если таков приказ руководства, решившего поучить строптивого сотрудника, который свалил из организации с независимым видом и словами: «Да в гробу я вас видел».
И никто ничего никогда не докажет, в первую очередь ты сам. Просто потому, что ты про этот разговор никогда не узнаешь, а сможешь только догадываться, получая отказ за отказом от работодателей, которым вроде бы по всем параметрам
