– Невеста оказалась не слишком непорочной, – кивнул я.
– Именно. У нас это считается не слишком большим грехом, но Генриха всю дорогу усиленно заверяли в обратном. Да еще эти его домыслы… В результате, крайним оказался я. Ну и бедняжка Люсиль. Она умерла через несколько дней после родов, мне написали про это. И ребенок тоже, следом за ней.
– Прости за банальность, но вот тебе и ответ на вопрос: «почему?» – не задумываясь о том, насколько резко это прозвучит, сказал Монброну я. – Ты всегда был для своего брата бельмом на глазу, а тут еще и это. Ведь всегда все доставалось Гарольду – любовь отца, самые красивые девушки, удача, слава. Но это все ладно. Но тут ты еще и невинность его невесты забрал, то, что вроде его по праву. И вот тогда он сделал свой выбор.
Между прочим – темнит мой друг. Ну или недоговаривает. Помню, что как-то он мне рассказывал о причинах, по которым отец его определил в ученики к Ворону, так там он тоже мельком об этой Люсиль упоминал. И все выходило немного по-другому.
Хотя… Может, он тогда темнил, а это все чистая правда? Да, собственно, и какая теперь разница?
– Спасибо, что ты объяснил мне то, что я сам уже понял, – очень серьезно поблагодарил меня мой друг. – И как я без твоей мудрости раньше жил? Но понять и осознать – это, знаешь ли, разные вещи. А главное – как мне с ним, дурачком, дальше управляться? По «Уложению о чести дворянской» за предательство семьи наказание одно – смерть. Вот только смогу ли я это сделать? Кабы был жив Люка… Хотя – будь он жив, все бы по-другому сложилось.
Про Люка я до того слышал, это был его второй брат, он погиб на поединке как раз в то время, когда мы начищали туалеты в Вороньем замке. Гарольд раньше с ним не очень ладил, но, узнав о его смерти, сильно расстроился.
– Ты не сможешь, я смогу, – деловито сказал я. – Главное – отсюда выбраться. Шутки шутками, а умирать неохота.
– Поживем – увидим, – выдержав паузу, произнес Гарольд. – Ладно, давай попробуем поспать. Все равно делать больше нечего. До вторника времени полно, глядишь, и не придется нам с боем ко входу пробиваться. Хвала богам, у нас еще есть друзья, и они остались на свободе.
Глава седьмая
Полно – не полно, а дни в узилище пробежали довольно быстро, несмотря на то, что каждый из них по-отдельности был наполнен духотой и скукой. Последняя особенно донимала. Ворон приучил нас к тому, что каждая прожитая минута должна быть использована со смыслом, а здесь для нас основным развлечением являлись ловля мух и созерцание удивленного лица охранника, с которым он забирал у нас пустые деревянные тарелки, на которых приносили тюремную пищу. Просто всякий раз он был уверен в том, что мы не будем ее есть, и всякий раз мы его разочаровывали. Он даже заподозрил, что мы из вредности выкидываем ее в то отверстие, через которое к нам в камеру попадали воздух и отблески солнечного света, но мы снова его обескуражили, с удовольствием отобедав на его глазах.
Насколько я понял, его удивление основывалось на том, что мы были первыми благородными, которые с аппетитом употребляли пищу, приготовленную на тюремной кухне. Остальные родовитые узники предпочитали давать ему деньги, на которые он покупал им разносолы, и имел с этого немалую прибавку к жалованию.
Откуда бедолаге было знать, что после Вороньего замка местная еда нам казалась более чем сносной. Да она, по сути, и была таковой, не соврал судейский. Разве что остра чрезмерно, но, насколько я понял, такова особенность местной кухни вообще.
Вот и во вторник утром нам дали на завтрак по куску жареной свинины, ломтю хлеба и по приличной порции гороховой каши.
– Хорошо, что до сегодняшнего дня горох не давали, – заметил я, вытирая дно тарелки коркой хлеба.
– Почему? – удивился Гарольд. – Как по мне, каша очень даже ничего.
– А спать потом как? – резонно заметил я. – Днем, согласно заведенной нами традиции? Она как раз к тому времени переварится, и как мы начнем на пару с тобой барабанить. Ну, ты понял? И ведь самая духота в это время. Добро бы еще ночью…
– Согласен. – Монброн облизал ложку. – Но все равно я бы еще одну тарелочку съел. Вкусно было.
– Вкусно, – согласился с ним я. – Да и какая теперь разница? Все равно днем нас здесь уже не будет.
Мы уже знали о том, что к королю нас не повезут, и дело наше будет рассмотрено как раз утром вторника одним из верховных судей. И о том, что на оправдательный приговор, как и на быструю смерть, вроде повешения или отрубания головы, нам рассчитывать не стоит, тоже знали. Четвертование, не меньше. Об этом нам в воскресенье вечером сообщил все тот же судейский. Сделал он это по просьбе дядюшки Тобиаса, о чем упомянул отдельно, при этом никакого злорадства в его голосе не было, человек просто выполнял ту работу, за которую ему было заплачено. Даже оскорблять его после этого не захотелось. А за что?
После этого мы довольно быстро приняли решение таки воплотить в жизнь свой план с удушением охранника-кормильца, а впоследствии и ключника, с последующей героической гибелью в районе пятого-шестого этажа Башни-на-Площади. Ну да, по сути глупость несусветная, но другого ничего мы придумать не смогли. По крайней мере, это всяко лучше, чем попасть в руки палача. Одно дело смерть быстрая, от стали клинка, и совсем другое, когда тебя по кускам разрубают, как мясник говяжью тушу. И мерзко, и больно. Брррр!
Скорее всего, так бы мы и
