– Певучую сцену, – вспомнила Ксюша название.
Раздался звонок в дверь.
– О! Уже еду привезли!
Полина пошла открывать и забрала заказ. Пока они расставляли приборы и делили на всех уже традиционные суши, шавермы и пиццу, все напряженно думали.
– Ребята, – первым решил высказаться Стас, взяв со своей тарелки кусок пиццы. – Я думаю, мы все делаем правильно. Мы проверили почти все временные интервалы, кроме тех восемнадцати лет. А это самый темный период. Не знаю, к чему там этот цилиндр и трость, но ответ точно в тридцатых годах прошлого века.
– Да, – поддержал его Митька, поедая шаверму. – Я много чего в Интернете начитался. Когда был только театр, много писали о его директоре. Или он как-то иначе называется…
– Художественный руководитель, – подсказала Ксюша.
– Вот! Этот самый руководитель, он тоже бывший актер. Его в театре очень любили. Он заботился о своих актерах. И о драматических, и о певцах. У него была своя труппа, которая исполняла оперы. А вот танцоров не было. Пишут, что он ставил какие-то смелые постановки и это не нравилось властям.
– Вот как? – искренне удивился Стас. – В то время это было очень опасно. Могли с должности снять. А то и посадить.
– Его и сняли, – подтвердил тут же Митька. – В… Сейчас скажу. Вот! В тысяча девятьсот тридцать шестом. Там какое-то дело было. Подозревали в чем-то нескольких человек из труппы. И его. Но потом обвинение то ли сняли, то ли еще что-то случилось. В общем, по окончании сезона труппу отправили на гастроли, а его сняли.
– Может, наша история как-то с этим и связана? – предположила Ксюша. – А не у кого подробнее узнать?
– На форуме ссылаются часто на какого-то краеведа, – заметил Митька. – Типа он много по этой теме знает. Его статьи цитируют. Он изучает именно этот период и репрессии против деятелей культуры.
– Его фамилия случайно не Карпинский? – поинтересовалась Полина.
– Он самый! – подтвердил Митька.
– Надо же везение какое! Представляете, я так расстроилась, что ничего в библиотеке не нашла. А девчонки-библиотекари, они же меня давно знают, посочувствовали и дали контакты этого самого краеведа. Я им говорила еще, что мне другой период интересен. А они советуют: к нему сходи, может, он еще кого подскажет.
– И правда, повезло, – согласился Стас. – Завтра же надо с ним повидаться.
– Я и собиралась, – призналась Полина. – И еще все-таки опять зайду в библиотеку, досмотрю газеты за те самые восемнадцать лет.
– Но это несколько часов займет, не меньше, – заметил ей друг. – Давай к краеведу я зайду? А ты в библиотеку. Или наоборот.
– Иди ты к нему, – решила Полина.
– А я в театр завтра, – напомнила Ксюша. – К их художественному руководителю, говорят, она очень за родной театр болеет, может, что и знает. И надо с неким Феликсом повидаться. Если он из театральной семьи и наследственный актер, тоже может помочь.
– А я можно ни с кем завтра встречаться не буду? – робко спросил Митька. – Я еще в Интернете поищу. Надо же понять, что это за маскарад с цилиндром.
– Маскарад! – Ксюша отложила свой кусок пиццы и села ровно. – А может… Ребята, есть мысль! С этим цилиндром, возможно, все просто. У нас дело происходит в театре! До тридцать восьмого года это, по сути, была одна труппа. И певцы, и актеры. Почему бы одному из артистов не пройтись в антракт до соседней певучей сцены? Прямо в сценическом костюме!
– Точно! – обрадовалась Полина. – Он актер! Да у нас большая часть репертуара по русской классике стабильно. Золотой век литературы приходится как раз на девятнадцатый век!
– Вот! – Стас тоже улыбался. – Трость и цилиндр идеально подходят к такому костюму! Онегин, к примеру. Или Чичиков…
– Печорин! – выдал Митька. – Это вечная премьера театра. Я читал, они уже сто лет «Героя нашего времени» ставят. Ну, постановки разные, а тема всегда эта.
– По-моему, это гениальная догадка, – выразил общее мнение Стас. – И многое объясняет. Я сейчас об эмоциях. То, что связано с призраком.
– Лично я испытала странное чувство страха, – вспомнила Ксюша. – И какое-то ожидание потери. Такое двойственное впечатление. И как будто что-то делать надо, что страшно совершить, а не делать еще хуже. И боль за близкого человека.
– То же самое говорили и вчерашние свидетели, кто был ближе к ложам. – Митька поморщился, вспоминая свое общение с этими людьми. – Кроме режиссера, Владимира и Анны.
– В этом особенная странность, – заметил Стас. – Когда я был рядом с ним… С призраком. Там тоже чувствуется его страх. Он шел на смерть сознательно и очень боялся. Но! Еще больше он боялся этого не сделать. Как я понял, его жене грозила опасность. Если он не… Если он не умрет. И еще кому-то близкому. Отцу или еще какому-то родственнику. Так что свидетели эти эмоции и поймали. А вот Анна и ее муж… Вот что непонятно.
– Помните, что я говорил? – спросил Митька. – О руководителе театра? Ну, тогда, в тридцатые. Которого сняли. Его подозревали в… – он сверился с планшетом. – В контактах с врагами советской власти. И руководителя, и еще несколько человек из труппы.
– Похоже, это реально наша история, – согласилась Полина. – Но как его смерть могла спасти кого-то?
– Может, этот руководитель родственник нашего призрака? – предположила Ксюша. – И… Наверное, я последний романтик, но если в тот вечер Снегурочку исполняла его жена?
– А ведь это версия! – подумав, обрадовался Стас. – И она знала, что он задумал. Он шел прощаться! А она его ждала!
– Отсюда и эта грусть, – задумчиво продолжила Полина. – Помните, Анна говорила? А ее муж просто очень с ней связан эмоционально. Ему тоже передалось. Но почему призрак так сильно влияет на Анну? Как та история могла перенестись на нее?
– Вот это мы должны выяснить. – Стас устал, это было видно, да и говорил он уже неохотно. – И версию эту легко будет проверить. Просто поговорим с людьми в театре и с тем краеведом. Уж историю репрессий актеров наверняка знают.
– И если руководитель театра родственник погибшему, а тогда выступала его жена, – Митька перечислял свои «если», попутно загибая пальцы на руке, – то мы быстро его найдем.
– По поводу состояния Анны тоже можно ее же и спросить, – разумно рассудила Полина. – И нам останется ответить лишь на один, но самый важный вопрос: как дать почти столетнему призраку то, что он хочет? И что это вообще может быть.
10
Полина опять была в любимой библиотеке. И опять, натянув уже порядком раздражающие нитяные перчатки, перебирала тонкие старые газетные листы. В этот раз она решила начать с тридцать восьмого года и двигаться в обратном направлении – к двадцатому.
Очень быстро отыскалась статья на целый разворот об открытии филармонии. В ней
