- Ни хрена она тебе ничего не позволит, такими темпами тебя Нинель соблазнит только к лету, если не позже. А морская капуста, она тоже, что ли, в шестьдесят девятом появилась?
Вопрос был риторическим, потому что память до начала раздвоения у нас с Антоновым являлась общей, и никаких сведений о морской капусте до олимпиады (которую нам организовали вместо обещанного Хрущевым коммунизма) она не содержала.
Зато сейчас эти консервированные водоросли уже есть. Правда, я еще не настолько оголодал, чтобы еще и такое покупать. Вот только ассортимент в магазине действительно как-то бедноват для конца шестидесятых годов, тут уже сразу вспоминаются восьмидесятые. Горячо любимого Антоновым лосося в собственном соку нет, не говоря уже о шпротах. Мясные консервы отсутствуют как класс, полки заставлены трехлитровыми банками с березовым соком.
Поздно вечером, когда было уже пора идти домой, я решил оставить консервы в институте. Молоко тоже, заодно посмотрю, прокиснет оно или протухнет. Если прокиснет, значит, настоящее, если нет – искусственное, как в двадцать первом веке. А хлеб взял с собой – ну мало ли, вдруг мне захотелось насушить сухарей.
Тетя Нина моему вопросу о бедности магазинного ассортимента даже слегка удивилась, но объяснила:
- Вить, что ж ты хотел вечером в понедельник? Небось там, кроме тебя, и покупателей-то никаких не было.
- Угадали.
- Да чего ж тут угадывать? Завозные дни – вторник и пятница, только хлеб привозят каждый день. Если тебе так интересно, завтра в обед туда заскочи, увидишь и продукты, и очередь. Вечером продуктов уже станет меньше, очередь длиннее. А вообще, конечно, денег у народа стало побольше, не врал Леня Брежнев по телевизору. Зарплаты действительно повысились почитай у всех, поэтому продукты исчезают быстрее. Раньше, вон, твоего лосося в собственном соку вообще никто не брал, это ж с ума сойти – рубль за банку, а сейчас он особо и не залеживается.
Вот так, подумал я, неужели все пойдет как тогда, только благодаря моим стараниям начнется раньше? Опять же интересно - в Китае на момент начала реформ было то же самое или немножко другое? Антонов, наверное, сможет узнать.
- Ну вот, чуть что, сразу Антонов, - тут же прорезался духовный брат. - Сам же помнишь, что на русском материалов о начале их реформ совсем мало, на английском если и больше, то ненамного. Это, значит, мне гуглом с китайского переводить – а самому что, религия не позволяет? Небось уже не маленький.
- Да не шуми ты, я просто считал, что тебе тоже интересно.
- Конечно, а ты как думал? Вот и переводи, а я потом с удовольствием почитаю. Даже могу помочь привести текст в более или менее понятный вид. Кстати, продукты ладно, мы с тобой тут все равно не очень компетентны, но вот картину с магнитофонами и прочей аппаратурой прояснить не помешает. Ты же все равно на Старую площадь по Ленинскому ездишь, там есть куда в этом плане заглянуть. А как приедешь, спроси кого-нибудь из высокопоставленных знакомых, что вообще сейчас происходит, а то мало тебе было луноходов, так теперь в марсоходы зарылся по уши, света белого не видишь. Не мне же у моей прекрасной шпионки спрашивать, в конце-то концов. Наоборот, ей пора рассказать что-нибудь интересное, а то прямо жалко девочку – ей же в отчетах начальству, небось, писать совершенно нечего.
Вскоре мне привезли большой пакет от Шелепина с подборкой материалов комитета народного контроля о ходе реформ в сельском хозяйстве и в области кооперации.
У нас, как и в прошлом Антонова, шелепинский комитет партийно-государственного контроля тоже был переименован, но позже, только в прошлом году. Однако там переименование означало сужение его функций до чисто декоративных, а здесь – наоборот. Штаты, правда, все же сократились примерно на четверть, зато численность внештатных сотрудников возросла раза в три. Они, кстати, работали не на голом энтузиазме. Напрямую им не платили, но регулярно поощряли бесплатными путевками, продуктовыми наборами и открытками на внеочередное приобретение дефицита длительного пользования типа югославской мебели, автомобилей, мотоциклов «Паннония» и постельного белья. Кстати, в разряд дефицита почему-то попали магнитофоны «Астра». «Кометы», близнецы той, из которой я несколько лет назад сделал приличный стереомагнитофон, валялись во всех магазинах, и их никто особо не брал.
Из документов выяснилось, что я пропустил один довольно важный момент в организации кооперативной торговли. Оказалось, что там есть интересные ограничения.
Коопторг вообще-то был в СССР еще, кажется, аж с ленинских времен, и даже Хрущев, прикрыв артели, его не тронул. Но он мог торговать только тем, чего в государственных магазинах не было. Олениной там, домашними вареньями, грибами во всех видах и прочим. Ограничения на ассортимент отсутствовали только там, где государственных магазинов вообще не было, то есть в деревнях, да и то не всяких. Оборот там был такой, что о хоть сколько-нибудь заметной прибыли можно было только мечтать.
А вот то, что открылось в Академгородке, называлось не потребительским кооперативом, а производственно-сбытовым. То есть сам по себе он существовать не имел права, а только при какой-нибудь производящей организации. Наш, например, организовался при совхозе «Озеры», который в порядке развития эксперимента, начатого Худенко, внедрял безнарядно-звеньевую систему. И председатель нашего торгового кооператива был именно из совхоза, ему даже сняли дом в Троицком. Ясное дело, он меньше всего хотел возвращаться обратно в свой заштатный райцентр, поэтому в его магазине продавалась исключительно продукция совхоза.
Вообще-то уже была попытка убедить председателя принимать на реализацию что-то левое, предпринятая заезжими из Москвы азербайджанцами, однако они выбрали крайне неудачное место для деловой активности. Сотрудников КГБ у нас тут толклось хоть и меньше, чем на площади Дзержинского, но все-таки
