— Просто твое дыхание. Мне, пожалуй, этого достаточно, — Иери тихо смеялся, а я с грустью понимала, что еще один такой неуклюжий шаг в моем исполнении и «прости, пожалуйста» тут не отделаешься. Хотя, если «прости, пожалуйста» будет в молочном шоколаде…
— Интересно, который час? — спросила я, чувствуя себя Золушкой.
— Еще рано, душа моя. Еще рано… Тем более что время мы все равно не узнаем, потому что в замке не осталось целых часов, — меня вели по залу, пока я пыталась расслабиться. Было у меня такое чувство, что это лесоруб танцует со своим бревном, а не «принц» со своей «принцессой». — Расслабься. Не надо каждый раз смотреть под ноги. Мы просто танцуем так, как нам нравится.
Темп ускорялся. Я чувствовала, что едва успеваю переставлять ноги. Быстро, быстрей, еще быстрей… Да что за музыка должна быть, чтобы танцевать в таком темпе? Ой-е-е-й! Не успеваю… Я почувствовала, как меня резко прижали к холодной стене. Дыхание сбилось, голова кружилась, а сердце колотилось так, словно я только что упала на финише марафонского забега, не доползя считаных метров до вожделенной ленточки.
— Нельзя… так резко… останавливаться, — выдыхала я, вспоминая уроки физкультуры и повторяя слова физрука. — Сердце… может… не выдержать!
— А кто тебе сказал, душа моя, что мы останавливаемся? — я поймала сбившееся дыхание возле своих губ. Вот что он делает? Зачем? Я положила руки на чужие плечи, понимая, что никак не могу выровнять дыхание и пульс.
— Моя душечка задыхается, — услышала я шепот в темноте. — Я не могу этого допустить…
Щелкнула золотая застежка на платье. И вправду, дышать стало намного легче.
— Нет, слишком тугой корсет, — щелкнули сразу вторая и третья застежки, пока я ловила губами чужое дыхание. — Мы выбрали для танцев неправильное платье… Что же нам делать?..
— Не надо… Пожалуйста… — прошептала я, понимая, что меня ждет незабываемое утро. — Я не хочу завтра проснуться с принцем… И чтобы… меня… выставили за дверь… Вместе… с моей… одеждой… Учти… я… не буду плакать под окнами… Если я утром… проснусь с принцем… я больше не приду… никогда… Ты… ты… меня слышишь?
— Я… просто… хочу, чтобы ты… уснула у меня… на руках… — услышала я прерывистый шепот на своей шее. — И завтра… проснулась… в моих… объятиях…
«Ты что творишь!» — заорал Идеал, закипая от негодования. И тут в абсолютной тишине раздался выстрел. Позади него из черного дула пистолета струился дымок.
Полярный лис вытер пистолет хвостом, чтобы не оставлять отпечатки, поправил шляпу и молча оттащил тело к могиле, скидывая его в яму. На надгробном камне была выгравирована надпись: «Одиночество». Сверху легла деревянная крышка, а потом тяжелая мраморная плита. «Идеально!» — усмехнулся песец, снимая шляпу.
Еще один поцелуй, и я поняла, что прав был мой учитель физкультуры. Резко останавливаться нельзя… Это очень-очень вредно… Для сердца…
Глава двадцать первая
Суженый, на голову контуженный…
Суженый, мой суженый,
В голову контуженный,
Кто же знал, что ты такой дебил?
В эту ночь сон был третьим, а следовательно, лишним. За открытым окном невидимый художник нарисовал алым мазком рассвет. Сначала он смутился, что слишком ярко и рано, поэтому прикрыл его темными тучами, случайно опрокинув стакан с водой. Стакан с грохотом покатился по предутреннему небу, поливая сонную землю свежим шелестящим дождем.
Сон деликатно заглянул к нам, увидел, что мы немного заняты, смутился, развернулся и пошел прочь. Он отправился донимать водителей, которые сейчас за рулем, работников ночных смен, заскочив по пути к соням, у которых только что прозвенел будильник. Он поприветствовал всех сладкой, протяжной и заразительной зевотой, напоминая о том, что нужно ложиться спать пораньше.
— Душа моя… — прошептал Иери, не отрывая губ от моих. — Душа… Моя…
Некоторые чудовища очень и очень опасны. Для сердца. И если вы дали себя поцеловать, то больше нет ни надежды, ни одежды, ни тонкой грани между «беречься» и «беречь».
Сон снова заглянул, осторожно прокрадываясь в комнату. Он принес в подарок полуявь, в которой сразу нельзя осознать, где начинаются волшебные грезы и заканчивается поцелуй; в которой мечты и реальность расплываются в сонных и счастливых глазах, а призрачные следы каждого прикосновения вызывают озноб. Я бы сравнила свою прошлую жизнь с пресным диетическим хлебцем со вкусом картонной коробки. А с чем тогда сравнивать эту? Не знаю…
На груди, к которой меня прижимают, возле взволнованного сердца, которое стало для меня самым лучшим подарком на свете, спрятался короткий шелковистый рубец. Он меня волнует, тревожит, вызывая желание его поцеловать и растворить в нежности. Каждый раз, проводя по нему пальцами, я заклинаю его исчезнуть. Наверное, в полумраке и в полусне мне кажется, что он действительно стал меньше…
— Так близко к сердцу… — шептала я, отрываясь губами от белого рубца. — Еще немножечко, и… Это, наверное, так больно… Как же это больно…
Я не хочу думать о том, что в одном теле живут две души, и этот шрам, возможно, получил принц, а не чудовище. Если быть откровенной, то душа принца интересует меня не больше, чем кошка, сидящая на тумбочке и наблюдающая за хозяевами в пикантный момент. Она мне интересна ровно настолько, насколько может быть интересен паучок, ползущий между раковиной и унитазом по своим паучьим делам. Я воспринимаю его как случайного прохожего в момент ожидания дорогого человека. Зацепила взглядом, увидела что-то знакомое, поняла, что ошиблась, и отпустила.
Подушка показалась мне раскаленной пустыней, растрепанные волосы липли к лицу, сердце растекалось по венам, стуча в горле, в висках, в запястьях. И только холодный, как кубик льда поцелуй, тающий на моем лбу, заставил свернуться в клубочек и немного вздремнуть. Меня укрыли, обняли, спрятали. Все мои тревоги, переживания, страхи не прошли фейс-контроль и были отогнаны чужой рукой, перебирающей мои спутанные и мокрые от пота волосы. Я спряталась в домике, меня нет, абонент — не абонент.
— Хочешь, я расскажу тебе сказку, душа моя… — прошептал Иери, накрывая меня одеялом и целуя. — Жил на свете принц, который очень рано осиротел. Душа у принца была самая обычная. Капризная, ленивая, избалованная душа, ни в чем не знавшая отказа. Государственные заботы его утомляли, вызывая скуку и зевоту, поэтому он предпочитал просто жить в свое удовольствие. И вот однажды принц встретил одну благородную девушку с нежной и красивой душой, почти как у тебя, душечка. И в этот момент душонка принца потеряла покой. Он бредил этой красавицей,
