– Ищите песню под песней, – прозвучал голос, тронувший меня до глубины души, голос, который мягко разносился по пещере, голос не мужской и не женский, однако же в нем звучало нечто сверхъестественно прекрасное. Услышать его означало пожалеть обо всех предыдущих годах, когда ты его не слышал. Даже сейчас, просто рассказывая об этом, я чувствую, как слезы выступают на глазах, и не стыжусь этого. Четверо огненных танцоров поворачивались, скользили и пели голосами, с самого начала звучавшими все пленительнее и пленительнее, и с каждой строчкой становившимися все прекраснее.
Падение кости в игорном притоне,Пари честных людей –Все это снова и сноваПриводит к их лучшему другу – гибели.Прекрасны были не слова этой песни – сейчас, повторяя их, я вижу, что вы не плачете и не падаете. Но голоса, голоса! Каждый волосок у меня на шее встал дыбом, словно налетел зимний ветер, и я чувствовал волшебство, такое же осязаемое, как камни под ногами. Мы испытывали давящее необъяснимое влечение. Голоса звали нас, и мы покорно, как овцы, шли на их зов, сгорая от желания обнять эти великолепные огненные силуэты, чья пронзительная прелесть манила нас. И это было самое ужасное, друзья, ведь какой-то крохой своего сознания я понимал, что, если коснусь одного из этих существ, моя кожа вспыхнет, как воск в большом костре. Но я ничего не мог поделать. Никто из нас не мог. С каждым мгновением голоса огненных танцоров влекли нас все сильнее, а наша решимость слабела.
Красавицы смотрят в зеркалоИ никогда не отводят взгляд,Пока не потеряют все, чем гордились,Они очнутся слишком поздно.Я застонал и заставил себя шаг за шагом отступать, хотя в сердце мне словно впились крючья и тащили меня; преодолевать их сопротивление было адовой работой. Я видел, как Майка, пьяно покачиваясь, схватили Брандгара за воротник.
– Прости, владыка!
И Майка сильно ударили своего короля сначала по одной щеке, потом по другой. Брандгара охватила страшная ярость, но потом он опомнился. И схватился за свою Королевскую Тень, как человек, которого оттащили от самого края пропасти.
– Гудрун, – закричал Брандгар, – дай нам силу против этого колдовства, или мы все падем жертвами очень болезненной любовной связи!
Наша колдунья тоже собралась с силами. Она перекинула со спины необычные барабаны, дыша при этом так, словно долго бежала, и начала отбивать контрритм в обычном стиле Аджа:
Укрепись, сердце, и глаза будьте ясны –Гудрун видит кукольника,Огни поют «восемь», Гудрун – «семь»,И сила оставляет эти чары…Я чувствовал ритм барабанов Гудрун, как цокот копыт лошадей кавалерии, скачущей нам на помощь, и на мгновение мне показалось, что страшное притяжение огненных танцоров слабеет. Но они завертелись быстрее, засверкали яростным белым светом, и клубы дыма закружились возле их ног, выделывавших пируэты на каменных плитах. Голоса их зазвучали еще громче и прекраснее, и я подавил рыдание, балансируя на грани безумия. Почему я не обнимаю их? Какой я дурак, что не спешу броситься в их пламя!
Порхание и укус ненавистной мухи,Ложный выпад фехтовальщика, которыйне был ложным,Вор, укрывшийся в ночи.Подлинный царь мира – помраченье…Майка наклонились и стали колотить руками по камням, пока костяшки их пальцев не окрасились красным.
– Я не могу думать, – воскликнули они, – не могу думать… что такое песня под песней?
Поэты, сочиняющие вечную истину,Жонглеры, выступающие в дешевых тавернах,Друзья, перестающие быть друзьями за картами, –Все вы, как цепные псы, привязаны к помраченью…– Огонь! – взревел Брандгар, который, спотыкаясь, словно лунатик, приближался к ближайшему огненному танцору. – Под песней огонь! Нет, камень! Камень под танцорами. Нет, гора! Гора под всеми нами! Гудрун!
Ни одна из догадок Брандгара не ослабила тисков желания, сжавших мою грудь, и чресла, и мозг. Гудрун снова сменила ритм и отчаянно забила в барабаны, как скальд из Аджи:
Теперь поют шесть,Гудрун из Аджи хорошо знает:Никаким заклятием не победитьВ состязании с танцорами из адского огня.Мрачно смеется царь-червь:Смертные игрушки скоро сгорят;Теперь лети, копье Короля Волн,Разбей камни пред руиной!С этим словами Гудрун замерла, как пращник на поле битвы, и метнула свои исписанные рунами барабаны прямо в голову Брандгару. Этот удар или потрясение при виде такого коварства своих спутников заставили его в последний раз обернуться.
– Стена! – закричала Гудрун, падая на колени. – Песня помраченья – это и есть помраченье! Песня под песней… она под песней на стене!
Жар ударил по незащищенной коже моего лица тысячью острых игл. Теперь от лацканов и рукавов моей куртки валил дым; огненный танцор навис надо мной на расстоянии вытянутой руки, и я ощутил запах собственной сгоревшей кожи; я никогда не ощущал ничего прекраснее, ни к чему никогда не стремился так сильно; я знал, что погиб.
Краем глаза я видел Брандгара, еще стоящего на ногах; с таким отчаянным гневом, в каком я никогда его не видел, он взревел, пронесся мимо огненного танцора и вонзил острие Холодного Шипа в центр Песни Червя Хелфалкина, горящей на стене пещеры. В него полетели камни и пыль, а под расколотыми камнями появились строки, написанные голубым пламенем. Быстро, неумело, но с искренним чувством Брандгар запел:
От смерти здесь все отвернутся,Песня не дает сгореть,Она дает шанс забрать на вершине горы добычу,Хотя золото – помраченье.Мгновенно ужасный жар перед моим лицом исчез; с появлением на стене голубой новой песни исчезли и бело-оранжевые танцоры. Я испытал небывалое облегчение, как будто весь погрузился в холодную чистую реку. Измученный, я упал со стоном наслаждения, не веря в то, что жив и что не остался один. Некоторое время мы просто лежали, как идиоты, тяжело дыша, смеясь и плача при воспоминаниях об искушении огненной песней. Воспоминания не гасли и не погасли по сей день, и свобода от них будет моим чудом и горем до конца жизни.
– Хорошо спето, сын Эрики и Ортильда, – сказал один из огненных танцоров голосом, ничуть не похожим на тот, что едва не покорил нас наслаждением. – Хорошо сыграно, дочь неба. Дар, который вы принесли нам, – честь. Ваше умаление – честь.
Голубые фигуры растаяли в воздухе, только огненный столб по-прежнему бил из щели в скале; похоже, хозяин решил не предлагать нам новых возможностей уйти. Потом я увидел, что Брандгар встал и стоит неподвижно, глядя на два предмета в своих руках.
Две половины разбитого копья Холодный Шип.
– О, мой король, – вздохнула Гудрун; морщась, она встала и взяла свои барабаны. – Прости меня.
Некоторое время Брандгар, не отвечая, продолжал смотреть на свое
