Он отхлебнул темного эля. Я вспомнил, что тоже жажду. Благовоспитанно поинтересовался у мистера Раджа, чего бы ему хотелось.
— Что вы закажете, то и мне, мистер Денхэм.
Элис порывисто откупорила два темных эля и налила, приговаривая.
— Не может он содержать ее. А она — его.
— Я думаю, что она, скорее всего, сможет, знаете ли, — сказал я.
И Элис сказала, покусывая губку:
— Шлюшка.
— Довольно, — обиделся Эверетт, — я не хочу этого слышать. Да и кто вообще все это начал?
Элис повернулась к нему, поставив, не глядя, эль перед мистером Раджем — мистером Раджем, сказавшим:
— Благодарю вас тысячу раз, прекрасная дама.
— Неужели нельзя просто немного развлечься без того, чтобы все вокруг принимали это всерьез? — спросила Элис.
Музыкальный ящик издал громкий джазовый «Аминь!» и сдох.
— Мы только хотели, — сказала Элис, слишком громко в наступившей вдруг тишине, — немножко повеселиться.
— Ну ладно, — сказал Мэннинг, появившись из гардеробной, одновременно служившей ему кабинетом, и похлопал по плечу вест-индского певца. — Спой-ка нам, парень.
— Как я могу петь, когда я бездомный? — ответил певец. — Вы могли бы петь, если бы оказались на улице?
Мистер Радж серьезно кивнул, глаза его улыбались. Он сказал:
— Меня самого отправили в обычную вест-индскую меблирашку. Я полагаю, что, возможно, лучше жить на улице, чем в таком месте.
— А вы сейчас, — спросил вдруг певец без всякой связи, — говорите, как гражданин Британии? — Рука его сильнее сжала гитарный гриф. — Вы не похожи на Британского подданного.
— Я гражданин Британского Содружества и бакалавр искусств, и здесь я, чтобы провести важное исследование касательно расовых отношений, — с достоинством ответствовал мистер Радж.
— Вы должны дать мне их адрес, — обратился Эверетт ко мне. — Я требую. Мне даже страшно подумать, что может случиться с бедной девочкой в Лондоне без гроша в кармане.
— Я дал им семьдесят семь фунтов, — сказал я. Эверетт посмотрел на меня с сомнением, думая об «Избранном».
Вест-индиец все-таки уважил хозяина, сел на стул и запел:
Из-за любви, любви до конца,Эдвард-король лишился венца…— Что вы собираетесь делать? — спросил я Элис.
— Делать? — Она недоброжелательно уставилась на меня, вытирая бокал. — Я собираюсь разводиться, вот что я буду делать. И когда он приползет ко мне, то будет слишком поздно.
— Он говорит, это любовь, — сказал я.
— Любовь, — ухмыльнулась она, и темный голос над гитарой откликнулся эхом:
Из-за любви, любви до конца,Эдвард-король лишился венца…— А после развода?
Но она не ответила. В бар вошли двое, распахнутые пальто являли процветающие жилеты, один — со старомодной цепочкой от часов. Вошедшие благостно похохатывали в благостном розовом полумраке, и Элис одарила их радушной улыбкой барменши. Мистер Радж, который оживленно беседовал с мрачно кивающим Эвереттом, ликуя, повернулся к вновь прибывшим.
— Я еще, — воскликнул он, — не имел удовольствия встретить вас раньше. — Он объявил свое имя, происхождение, квалификацию и цель прибытия и настойчиво добавил: — Ваше неоценимое участие позволит мне получить полное представление о проблеме расовых взаимоотношений.
— Послушайте, — сказал один из пришельцев, — мы зашли сюда на минутку, чтобы выпить перед тем, как откроются бары. И ничего серьезного на уме у нас нет, не так ли, Роберт?
— Именно так, ничего, — его спутник плеснул газировку в двойной виски.
— У вас нет желания обсудить важнейшую проблему, от которой может зависеть благосостояние и даже само существование цивилизованного мира?
— Не теперь, — сказал тот человек, который был не-Роберт. — Как-нибудь в другой раз.
Из-за любви, любви до конца,Эдвард-король лишился венца…— Следовательно, вы признаетесь в легкомыслии по отношению к важным глобальным проблемам?
— Как вам угодно, — подтвердил не-Роберт. Но прибавил: — Для туземца вы определенно хорошо говорите по-английски. Где это вы наловчились так выговаривать все эти зубодробильные слова?
— Вот что, — вмешался Мэннинг, приблизившись и неодобрительно хмурясь в мою сторону. Он положил руку на плечо мистера Раджа и сказал: — Сюда приходят поразвлечься, и все тут. Поразвлечься. Так ведут себя в Англии, знаете ли.
— Да, — кивнул в ответ мистер Радж, — я понимаю, понимаю.
Карибская песня подошла концу:
Из-за любви, любви до конца,Эдвард-король лишился венца…Мэннинг подошел к музыкальному автомату и накормил его шестипенсовиками.
— Я вижу, — сказал мистер Радж, — что нынешнее поколение англичан весьма благоразумно. Нам все еще есть чему у них поучиться.
Он снял пальто, обнаружив отлично пошитую пиджачную пару из серой ткани в «елочку», в которой он выглядел стройным, красивым, изысканным.
Мерный неторопливый ритм музыки вызывал вибрацию сочувствия в каждом фибре — фортепианные триоли, потом бесполый голос, придыхая на гласных, обратился к танцующей влюбленней паре, вынырнувшей из темного угла. Мистер Радж наблюдал за ней благожелательным азиатским взором. Элис неудачно выбрала время, чтобы выйти из-за стойки бара, очевидно в дамскую комнату. Мистер Радж, воспылавший и сияющий, пошел на нее, раскинув руки.
— Одарите меня, прекраснейшая дама, бесценной честью потанцевать с вами.
Элис отступила.
— Давай, милая, — сказал не-Роберт, — протяни ему руку дружбы. Пускай чуток помолчит.
И вот мистер Радж, с трепетом обнимая свою первую в жизни белую женщину, вышел на крошечную танцплощадку. Танцевал он хорошо. Я обратился к Эверетту:
— У нее собственная жизнь, и я вполне уверен, что Уинтерботтом о ней позаботится.
— У меня, — сказал Эверетт, который, как я заметил, потреблял темный эль не останавливаясь, — стойкое предчувствие беды. Поэты обладают пророческим даром. Поэт тоже сивилла.
Он икнул. Мне стало его жаль, и я сказал:
— Надо бы нам как-нибудь снова обсудить ваше «Избранное».
— Никогда, — воскликнул он гневно, — ни за что! Я не нуждаюсь в вашем покровительстве. — И снова икнул.
— Ах да, — сказал я, — извините, я совсем забыл. Тот ваш фельетончик в «Гермесе», написанный в соавторстве с моей сестрицей Берил, запечатлевший в вечности мое неотесанное филистимлянство набоба. Отлично, забудем об «Избранном».
Я оглянулся, застегивая пальто и наблюдая за увлеченным и счастливым мистером Раджем. Теперь мне пора улизнуть.
— Нет, нет, мы не этого хотели, — сказал Эверетт немощно.
Обе мои сумки стояли у двери. Я глупо начал пробираться к ним на цыпочках, забыв, что ковер и музыка заглушают шаги в любом случае и что мистер Радж, величественно кружа в экстазе, все равно может меня видеть
