Где же искать корни столь острой нетерпимости дщери Петровой к иудеям, беспрецедентной даже на фоне ее державных предшественников? Не ошибемся, если скажем, что она была впитана ею с молоком матери. Это подчеркивала и сама Елизавета, говоря, что выдворяя евреев из России, следовала «Всемилостивейшим матерним намерениям». Впрочем, известно, что антисемитские узаконения Екатерины I были в значительной мере внушены ей Александром Меншиковым, антисемитом самого непримиримого свойства, при котором она была лишь «карманной императрицей». А известно, что дочери Петра росли в семье Меншикова, в компании с его тремя чадами. И не исключено, что заскорузлая злоба и ненависть к евреям Меншикова, то и дело прорывавшиеся наружу, нашли в Лизетке (так ее называли домочадцы) самый горячий отзвук. И хотя Меншиков потом отстранит Елизавету от трона и станет ее злейшим врагом, все же преподанные ей уроки юдофобии легли на самую благодатную почву. Ведь и в подмосковном Измайлово, при Дворе благочестивой вдовы ее дяди – царя Иоанна V, Прасковьи Федоровны, где Елизавета воспитывалась вместе с двоюродными сестрами, они читали Святое Предание, затверживали поучения отцов Церкви о том, что евреи «нечистые и мерзкие», а синагога – «убежище демонов». Впрочем, Елизавета впитала в себя и европейский антисемитизм. В ее личной библиотеке наличествовали книги по истории средневековой Испании, а также Португалии и Польши. Она узнала и о кровавом навете и об отравлении колодцев и о прочих (мнимых) преступлениях потомков Иудиных, и все это множило ее высочайший гнев на «злокозненных жидов». Нет, конечно, устраивать показательные аутодафе, как это делали инквизиторы в Испании и Португалии, в России не следует, но с неверными надлежит расправиться со всей суровостью.
Предыдущие царствования, особенно правление регентши Анны Леопольдовны, ассоциировались у Елизаветы с непростительной терпимостью по отношению к нехристям. Более всего ее возмутила зловредная статейка в официальных (!) «Санкт-Петербургских ведомостях» (1741, № 45, 5 июня) о том, как «праздновали жиды с торжественною церемонию рождения Эрцгерцога». Сие действо, проходившее в основанном еще в XVI веке Еврейском квартале Праги, получило в газете самое подробное и детальное описание. И что особенно огорчительно, жиды представали здесь не как гарпагоны и изгои, а, подобно другим народам, во всем многообразии родов и званий. Ведь согласно газете, среди них были трубачи, скороходы, сапожники, мясники, позументщики, писари, сторожа, студенты с серебряными книгами в руках, меламеды, врачи, музыканты, скорняки, «перед которыми несли два щита, из мехов сделанные, на одном из оных изображены портреты королевы и принца, а на другом виден был Давыдов щит», акробаты, арлекины, шуты и т. д. Да и внешний вид иудеев автора статьи явно впечатлил: он назвал их «богатоубранными жидами», причем некоторые были с круглыми черными шляпами, иные в венгерском платье, кто-то был одет «самыми дорогими мехами всех сортов», другой в гусарской одежде публике «всякие приятные мины показывал». Зачем вообще подданным Российской империи, куда въезд евреям заказан, знать о каком-то там жидовском празднестве?! Да к тому же, благожелательный тон по отношению к христопродавцам совершенно недопустим. Уж не собиралась ли Анна Леопольдовна дать им какое послабление?
А в России главной костью в горле Елизаветы был некрещеный еврей-банкир Леви Липман. Этот финансовый воротила, поставлявший ювелирные изделия августейшим особам на астрономические суммы, куролесил при русском Дворе уже с десяток лет и казался непотопляемым. При этом, когда в Европе распространились слухи о его отставке, власти их опровергли: «Обер-комиссар господин Липман коммерцию свою по-прежнему продолжает и при всех публичных случаях у здешнего Императорского Двора бывает». Коммерция и впрямь выдалась знатная: правительница Анна Леопольдовна и ее окружение наперебой заказывали «придворному жиду» украшения и драгоценности на огромные суммы (один только принц Брауншвейгский Антон Ульрих остался должен ему 14 ООО рублей).
Писатель Евгений Маурин в историческом романе «Людовик и Елизавета» сообщает, что цесаревна, погрязшая в долгах во время правления Анны Леопольдовны, будто бы «пыталась обратиться к придворному банкиру Липману; но еврей поставил такие условия, что Елизавете Петровне, если бы она приняла их, пришлось бы запутаться на несколько лет». Подтверждения этому не находится – более того, нет сведений, что обер-комиссар ссужал царствующим особам деньги под большие проценты. Однако факт знакомства будущей императрицы с Липманом несомненен (уж больно приметной фигурой был он при Дворе), равно как и то, что еврейский толстосум вызвал у нее самые враждебные чувства. Ведь о том, сколь одиозной фигурой был Липман в глазах окружения Елизаветы, можно заключить из записок близкого к ней маркиза Жака-Иоахима де ла Шетарди. Тот повторяет миф о всемогуществе «придворного жида», говорит о его хитрости и способности «распутывать и заводить всевозможные интриги», и делает однозначный вывод: «можно сказать, что Липман правит империею!»
Впрочем, секрет долгожительства Липмана объясним: он угождал самым изысканным вкусам лакомых до роскоши царствующих особ. А что Елизавета? Ее фанатическая страсть к пышности и щегольству не только не уступала, но и превзошла своих венценосных предшественниц. По словам князя Михаила Щербатова, Двор ее «в златотканные одежды облекался, вельможи изыскивали в одеянии – все, что есть богатее, в столе – все, что есть драгоценнее, в питье – все, что есть реже, в услуге – возобновя прежнюю многочисленность служителей, приложили к оной пышность в одеянии их… Подражание роскошнейшим народам возрастало, и человек становился почтителен по мере великолепности его жилья и уборов».
Тон при этом задавала сама императрица-модница – обладательница пятнадцати тысяч платьев, тысяч пар обуви, сотен отрезов самых дорогих тканей. Она и сама переодевалась по семь раз на дню, и своим придворным наказала являться на бал или куртаг каждый раз в новом платье (по ее приказу гвардейцы даже метили специальными чернильными печатями одеяния гостей – чтобы впредь в старых костюмах показываться не смели!). А поисками самых модных вещиц для государыни были озабочены не только в России, но и за
