Вспышка стыда вытягивает его из мрачного настроения.
Его блокнот. Исписанный посвященными заднице Джея стишками. Теперь Джей о них знает.
Ник со стоном закрывает лицо руками.
Джея, вроде, не отпугнули его стихи, что очень круто — и это еще слабо сказано, — но все равно. С чувством собственного достоинства у Ника не очень, но теперь от него остались лишь крошечные ошметки. Если остались вообще.
Он достает телефон и находит свои сообщения Джею. Просто чтобы проверить, что не выдумал их.
Ник: Но ты еще хочешь, чтобы я снова тебе отсосал?
Джей: Да.
Нику нравится это «да». Оно однозначное. Твердое.
Он снова прислоняется затылком к стене и закрывает глаза.
Окей, допустим, взросление действительно ему не дается, но он хотя бы успеет расстаться с девственностью до колледжа, да? Это будет по-взрослому. Если, конечно, Джей захочет зайти так далеко. Но Ник пересмотрел кучу порно. И в целом уверен, что восемнадцатилетние девственники, да еще привлекательные — по крайней мере, при выгодном освещении — ценятся достаточно высоко. Таким образом, в колледже он будет хотя бы приблизительно знать, что надо делать, если у него будет секс. В том смысле, что не опозорится до такой степени, что об этом узнает весь кампус, угу?
Он слышит, как около дома притормаживает машина его матери, а затем, через пару минут, — как родители разговаривают внизу.
Он пытается представить их молодыми. Было ли в их жизни время, когда они делали глупости или чуть не плакали над одуванчиками? Для Ника они всегда были родителями. Он не знает их, как людей. Как-то раз к ним пришли гости, и его мать напилась и заставила всю комнату танцевать конгу. (кубинский танец, участники которого становятся в линию и повторяют движения ведущего — прим. пер.) Самое безумное, что в итоге к «паровозику» присоединился даже его отец, и у Ника появилось ощущение, будто он смотрит на чужих родителей, не на своих. Или на людей, которыми они были до того, как стали родителями.
Это было смешно. И отчего-то грустно. И пугающе. Ник не может сформулировать, почему. Может, взрослея, люди теряют частичку себя? Или он просто воспринимает все, как чертова малолетняя королева драмы?
Ник вытаскивает из-под кровати свой ноут, заходит в фейсбук и открывает окошко чата. Девон онлайн.
Ник: Я боюсь, что мне не понравится в колледже. Или что колледжу не понравлюсь я.
Девон: Бро, та же хрень.
Ник: Я еще даже не понял, чем хочу заниматься, но Ник, обломись, все уже решено. Хотя я выбрал криминологию лишь потому, что в то время пересматривал «Закон и порядок». ТАК НЕ ВЫБИРАЮТ ПРОФЕССИЮ, ДЕВ!
Девон: Чувак, ну поменяеш ее потом на другую.
Девон: *поменяешь
Ник: Дев, это фейсбук. Тут необязательно писать грамотно.
Девон: Да ладно, я же знаю, что в глубине души тебя бесят мои опечатки.
Ник: Бесят. Угу. Потому что я такая скотина.
Девон: Да, именно потому.
Ник: Но я все равно люблю тебя.
Девон: Я тебя тоже.
Ник: Больше всего я люблю, что могу говорить «я люблю тебя», и это не выглядит странным.
Девон: Хочешь, приду и пообнимаю тебя?
Ник: Всегда.
Девон: Тогда до скорого, бро.
Девон выходит из чата, и Ник улыбается.
А потом прекращает, вспомнив, как сильно будет скучать по Девону, когда начнется учеба.
***
Одно приводит к другому, и, проснувшись наутро, Ник обнаруживает себя рядом с Девоном, прилипшим к нему как банный лист. Одно в данном случае пицца. А другое — марафон «Властелина колец». Ник заснул во время «Двух крепостей», прямо на сцене, где Арагорн встречает Эомера, и в середине своего напряженного противостояния они оба полностью подтвердили, что Нику нравятся парни постарше и с бородой.
Джей выглядел бы фантастически с бородой.
В общем, Ник просыпается с Девоном у себя за спиной и слышит осторожный стук в дверь.
Пока он сонно моргает, в комнату заглядывает его мать.
В свое время Нику и Девону пришлось поклясться родителям Ника, что они точно не спят — ну, спят, но только в обычном смысле этого слова, — потому что да, они до странного созависимы и любят валяться в обнимку. Теперь мама Ника и бровью не ведет, когда видит Девона у Ника в постели.
— Завтрак готов, — сообщает она.
Ник толкает Девона в бок, после чего они, пошатываясь и спотыкаясь, словно герои фильмов Ромеро, спускаются вниз.
На кухне Ник садится напротив отца. Девон плюхается с ним рядом.
Мама Ника расставляет перед всеми блины.
— Спасибо, миссис Сталнекер! — говорит Девон.
Мама Ника подкладывает ему на тарелку еще один блин.
— Девон, я тебе сто раз говорила, не миссис Сталнекер, а Марни.
— Точно. — На щеках Девона проступает румянец. — Марни, спасибо.
Ник сердито жует. Он стопроцентно уверен: его мать вряд ли была бы так расположена к Девону, знай она о том его сне. Серьезно, у их броманса должны быть какие-то рамки, ведь так? Нельзя говорить: «Чувак, мне приснилось, что я завалил твою мать!» Просто нельзя.
— Пап, — говорит он. — Извини меня за вчера. Сегодня я
