Ну и позвольте это себе, говорит Юнг. Позвольте. Но не надо предаваться этому занятию с таким самозабвением, чтобы ваше эго разлеталось в щепки. Например, вот что произошло с одной из моих студенток в колледже. После нескольких занятий по социологии она осознала, что ее отец построил свою карьеру на крови и костях других людей. И вот она приходит домой на праздничный ужин в День Благодарения, а семья не понимает, что с ней такое. Девушка появляется на лекциях и семинарах — и не способна работать. Она становится распущенной. Она переходит в другой лагерь и теперь играет на другой стороне. Это энантиодромия заставляет ее демонстрировать свою принадлежность к противоположному лагерю, размахивая знаменем угнетенного пролетариата. И это — такая же крайность, как и пребывание в блаженном неведении внутри прежнего лагеря.
Не так уж все плохо: каждому нужно испытать и то, что происходит там, на другой стороне. Это словно оборотная сторона ковра, которую стало видно, и мои студенты иногда немного напоминали такую изнанку. Удачно, если подобные вещи происходят с молодым человеком в заведении вроде колледжа, который хоть как-то может защитить его персону, — потому что в конечном итоге задача-то в том, чтобы интегрировать, воссоединить обе стороны.
Еще один кризис является очень серьезным испытанием и происходит, когда требуется принять невыносимо трудное решение или совершить что-то неприемлемое для вас с нравственной точки зрения, сделать нечто постыдное, унижающее ваше достоинство постыдное. Прекрасный пример — история про принесение в жертву Авраамом Исаака. Голос Господа повелел Аврааму принести в жертву своего сына, и человек оказался перед лицом неразрешимой проблемы. Его вынуждали либо ослушаться того, кого он считал Богом, либо убить своего ребенка. Если бы Авраам отказался, он бы ослушался Господа, а если бы он убил Исаака, то нарушил бы главную заповедь человека. Отцы не должны убивать своих сыновей.
Да, это невыносимо тяжелое решение. И вы можете с таким столкнуться. У некоторых моих друзей во время Великой депрессии были семьи, но не было работы; чтобы обеспечить своих родных, им приходилось делать то, на что они бы никогда не согласились, если бы отвечали только за себя. Подобные решения разрушают ваше эго и вызывают к жизни целый пласт явлений из области бессознательного.
Проблема индивидуации, как ее трактует Юнг, испытания, с которыми человек сталкивается в период кризиса среднего возраста, заключается в том, чтобы разрушить проекции и отпустить их на свободу. Когда вы понимаете, что ваши нравственные идеалы — те моральные принципы, которые вы исповедуете, — являются составной частью персоны, то осознаете всю глубину и опасность подобной позиции. Вам необходимо вооружаться моральными принципами или отказываться от них в соответствии с тем, насколько это уместно в данный момент; вам нельзя отождествлять эти моральные нормы с космическими истинами. Законы общества — это социальные конвенции, а не вечные заповеди, и обращаться с ними, как и судить о них, нужно с учетом того, насколько они в данный момент полезны для того, ради чего их создавали.
Человек сам принимает решение, как действовать. Конечно, ему необходимо удостовериться, что ревнители общественного порядка правильно истолкуют его поведение и не усложнят ему жизнь за то, что он не играет по их правилам. Но основная проблема интеграции заключается в том, чтобы установить отношения с окружающим миром и жить полной жизнью.
По сути, человек должен научиться проживать свой собственный миф.
Глава 5. Личный миф
Юнг: Каким мифом я живу?
В течение долгих лет я рассуждал о мифологии в довольно абстрактной манере — какая мифология бытовала здесь, какая мифология сформировалась там. Теперь, похоже, настало время принять вызов и порассуждать о том, какая мифология подошла бы вам и мне. Итак, речь идет о том, чтобы прожить свои собственный, личный миф — найти его, понять, что он собой представляет, и позволить ему вести вас по жизни — эта мысль впервые посетила меня, когда я прочел автобиографию Юнга «Воспоминания, сны, размышления». В одном ее фрагменте он рассказывает о личном кризисе, который ему довелось пережить.
В 1911-1912 годах Юнг работал над своей выдающейся книгой «Символы трансформации». В то время он был крайне огорчен, осознав, насколько его предыдущая работа строилась на поверхностном представлении о психологии пациентов, страдавших тяжелым психозом, с которыми ему довелось тогда иметь дело. Он начал карьеру в клинике Бургхольцли в Цюрихе, под руководством Югена Брюлера. Именно Брюлер ввел термин «шизофрения», и значительное количество его пациентов действительно были шизофрениками.
Проработав там какое-то время и защитив под руководством Брюлера докторскую диссертацию, Юнг познакомился с Фрейдом, которого больше всего интересовали невротики. Невротик — это человек, который все еще способен функционировать в окружающем мире, сохраняя достаточно рабочее, сознательное состояние, чтобы жить в нем, пусть и мучаясь от неадекватных взаимоотношений с собственным подсознанием. А личность психотика совершенно разрушена. И Юнг, работая с психотиками, довольно близко подошел к пониманию явления, которое можно было бы назвать архетипологией бессознательного воображения.
Он стал изучать труды по сравнительной мифологии: Фробениуса, Бастиана, Фрезера. Он вдруг понял, что образы, которые возникали в душе его пациентов, были абсолютно такими же, как те, что описывались в трудах по сравнительной мифологии и истории религии. Фантазия его пациентов создавала точные параллели с мифологическими сюжетами. Затем Юнг обратил внимание на то, что эти параллели были актуальны не только для психотиков, но и для невротиков и относительно уравновешенных людей.
Это открытие поразило его и вдохновило погрузиться в изучение мифологии. Работа «Символы трансформации», посвященная взаимодействию сознания во сне и мифологическому сознанию видений, послужила причиной того, что Фрейд отказался дальше сотрудничать с Юнгом. Из этой книги стало понятно, что Юнг больше не считал секс началом, центром и концом символической системы подсознания, а регрессивный психоанализ — единственной возможной формой психотерапии. Для Фрейда и его последователей это было равносильно анафеме.
Окончив книгу, Юнг не перестал размышлять на эту тему. «Едва я закончил работать над рукописью, — пишет он в книге «Воспоминания, сны, размышления», — как осознал, что значит жить вместе с мифом, а что — жить без него»41. Юнг спросил себя, в соответствии с каким мифом живет сам, — и понял, что не знает этого. «Итак, самым естественным образом,
