— Да? — Динамик ожил мгновенно, как будто Антон только ее и ждал.
— Это я.
— Принцесса, — голос Антона сделался бархатным и торжественным. — Двери этого замка всегда открыты для вас.
Домофон пиликнул, щелкнул замок, и Даша нетерпеливо рванула на себя тяжелую дверь. Лифт приехал неспешно, громыхая цепями, как кентервильское привидение, и Даша бесстрашно шагнула внутрь стеклянной коробки. Короткий полет к небесам, и Антон, одетый в майку и в джинсы, склоняется в шутливом поклоне, встречая ее на площадке и делая гостеприимный жест к раскрытой двери:
— Прошу!
Светлые волосы, по обыкновению, взъерошены, что делает его моложе. Синие глаза горят — он в самом деле рад ее видеть.
С трепетом Даша входит за порог. Здесь недавно был ремонт, и все выглядит свежим и симпатичным. Сначала — узкий коридорчик, на стене большое зеркало в красивой раме, на тумбочке — небрежно брошенные журналы и пустой чехол от фотоаппарата, вешалка пуста, а из глубины квартиры доносится только какая-то модная песенка. Похоже, Даша не обманулась — они здесь одни.
За спиной захлопнулась дверь, Даша стремительно обернулась к Антону. Тот улыбнулся — загадочно и непонятно.
— Ты неплохо устроился, — сказала она, чтобы хоть что-то сказать, и шагнула вперед по коридору.
— Подожди, — Антон оказался за спиной быстрее ветра, удержал за плечо. — У меня для тебя сюрприз.
Он закрыл ей глаза ладонями, и Даша, слепо доверившись ему, двинулась вперед наугад. Приключение началось, и сердце замирало в ожидании неведомого.
— Осторожно, порог. Теперь повернись. Подожди минутку, не подглядывай. — Он зажал ей глаза одной рукой, щелкнул пультом, и веселая песенка сменилась лиричной композицией, под которую они танцевали на выпускном. — Вот.
Антон убрал руки. Даша ошеломленно замерла, широко распахнув глаза. Повсюду, куда падал взгляд, были ее фотографии — те самые, сделанные Антоном в школе, те, которые она недавно разглядывала в старом альбоме. Отретушированные и увеличенные, они крепились на стенах, образуя целую галерею, и даже свисали на проволоке с потолка. На фотографиях юная Даша была веселой и влюбленной, и казалось, что влюбленность закатным солнечным светом сочится из снимков, пробуждая в душе прежние чувства.
Руки Антона опустились ей на плечи, и Даша задрожала.
— Скажи, хоть что-нибудь, — тихо попросил он. — А то я решу, что старался зря.
— Я потрясена, — призналась Даша. — Но зачем?.. — Она стремительно обернулась к нему в поисках ответа.
Слова были не нужны. Губы Антона нетерпеливо накрыли Дашины. Она упала в этот поцелуй, как в пропасть, и воспарила из него, как воздушный змей, который долгое время был привязан к земле и наконец обрел свободу. Никогда, ни с кем, кроме Антона, Даша не испытывала ничего подобного. Ей показалось, что все эти годы без Антона она проспала, как Спящая красавица в хрустальном гробу, безразличная ко всему, неподвластная чувствам, зачарованная злым колдовством, и только поцелуй вернул ее к жизни, и ее сердце снова проснулось для любви. Музыка, звучавшая на выпускном, как будто возвращала их в прошлое, возрождала прежние чувства, стирала все преграды между ними.
Мелодия закончилась и заиграла с самого начала. Антон, прерывисто дыша, отстранился и закружил Дашу в танце. Они танцевали среди ее фотографий, и это было так странно, невероятно и головокружительно, что казалось Даше сном. Оба молчали, и весь их разговор сводился к прерывавшим танец поцелуям и обмену взглядами.
«Что мы делаем? — То, чего хотим оба».
«Ты скучала по мне? — Каждую минуту!»
«Я все время думаю о тебе. — Я тоже».
Танец закончился на диване, который стоял у стены. Пол под ногами качнулся, и вот уже над Дашей раскинулся потолок, а Антон навис над ней, осыпая обжигающими поцелуями шею. Его руки нетерпеливо скользнули ей под майку. Даша замерла, отдавшись новым ощущениям. У них с Антоном не было близости в школе. Он этого очень хотел, но она не смогла. Сбежала от него, на ходу запрыгивая в джинсы и застегивая лифчик. Хотя в ту ночь, когда его тетка уехала на дачу, Даша знала, зачем идет к нему домой. Но в последний момент испугалась и оттолкнула. Она так и не узнала — каково это, быть его женщиной. Антон так и не стал ее первым мужчиной. И вот теперь они как будто заново узнавали друг друга — повзрослевшие на десять лет, истосковавшиеся друг по другу, сгорающие от запретной страсти.
В волнующих прикосновениях Антона Даша чувствовала прежнюю порывистость влюбленного юноши и в то же время открывала утонченные ласки искушенного мужчины, каким он стал. Она отвечала тем же — горячностью юности и отчаянной смелостью, которую давал взрослый опыт. Она больше не закрывалась от его касаний, не каменела, как раньше, она с наслаждением и с предвкушением тянулась им навстречу и позволяла своим рукам блуждать по его телу безо всякого стеснения.
Антон застонал от нетерпения. Его руки рванули майку вверх, и Даша выгнулась, позволяя ее снять, а сама стащила его футболку и швырнула на пол. Один-один. Они, тяжело дыша, взглянули друг на друга.
— Подожди, — Даша выставила руку, как щит. — А как же?..
Тени Феликса и Аленушки встали между ними, хотя Даша и не смогла вымолвить их имен. Антон замер и убрал руки, словно обжегшись.
— Ты хочешь уйти? — с изменившимся лицом спросил он.
Даша молчала.
— Иди. — Антон поднялся с дивана, отвернулся к окну, и она видела, что каждая мышца на его спине готова взорваться от напряжения.
Даша скользнула с дивана, торопливо натянула майку, физически чувствуя, как поникли за спиной невидимые крылья, и, не говоря ни слова, побрела к выходу. Она убеждала себя, что поступает правильно. Остаться сейчас с Антоном — значит предать Феликса и эту доверчивую Рапунцель. Но в то же время Даша всей кожей чувствовала, что, уходя, предает и себя, и Антона, и все то волшебное, невероятное и неподдающееся описанию, что связывает их, вопреки
