Сходная версия событий имеется в описании Джона Дена, английского капитана, состоявшего на русской службе. От Котлина, где остановилась шведская эскадра, в Неву для выяснения положения Ниеншанца были направлены 12-пушечная шнява и 4-пушечный баркас. «Примерно в двух милях вверх по течению от устья реки с последних заметили присутствие со всех сторон русских войск и поняли, что город уже занят. Тем не менее, не предвидя опасности со стороны воды, ибо они знали, что у россиян не было здесь боевых судов, шведы оставались здесь некоторое время, продолжая свои наблюдения на глазах у неприятельской армии». Петр I, раздраженный такой бравадой, послал хорошо вооруженных людей, знакомых с морским делом, к «бару – узкому месту реки, переполненному со всех сторон песчаными мелями при отсутствии каких-либо вех, указывающих корабельный курс; место это было вполне доступно для плавания российских лодок, но неудобно для неприятеля. Шведы, заметив движение лодок вниз по другому рукаву реки, решили отступить к своему флоту, но лишь только они достигли бара, наступила ночь, поднялся противный западный ветер, который заставил их идти сугубо по течению; в тот самый момент на них напали русские, осыпая их со всех четырех сторон пулями». Шведы отчаянно сопротивлялись, но обстоятельства были против них. Шнява села на песчаную мель и после отчаянного сопротивления и гибели большинства команды была захвачена. Такая же участь постигла и баркас [Ден 1990, с. 20–21].
На шведской гидрографической карте Карла Элдберга 1701 г., фарватер, по которому суда входили в Большую Неву, огибает западное побережье Васильевского острова и входит в устье реки у юго-западной его оконечности. Это место было наиболее приближенным к судовому фарватеру.
С другой стороны, оно находится как раз напротив устья реки Фонтанки и острова, на котором впоследствии был построен Подзорный дворец. Одним из ближайших населенных пунктов к этому месту на левом берегу Невы была деревня Кальюла – будущая Калинкина. Екатерингоф же находится на значительном удалении от места прохождения фарватера и закрыт от него Гутуевским островом. В описании Екатерингофа петровского времени говорилось о том, что из дворца через просеку прорубленную на Гутуевском острове, можно было смотреть на приходившие в Петербург суда [Дневник Берхгольца 1859, с. 111].
Перед нападением на шведские суда русские лодки могли укрываться в Фонтанке и в протоке, получившей впоследствии название Екатерингофка. Где-то здесь также могли размещаться русские войска, оставленные в дозоре еще 28 мая. Но перед боем, вероятно, на помощь им направили подкрепление из лагеря под Ниеншанцем. При внезапном нападении на шведские суда у устья Невы прохождение русских лодок по Фонтанке было наиболее оправданным, так как позволяло появиться в непосредственной близости неприятеля, длительное время не обнаруживая себя. В описании Джона Дена говорится, что шведы заметили русские лодки, двигавшиеся «вниз по другому рукаву реки». Устье Фонтанки было закрыто со стороны входа в Неву островами, что позволяло русским судам незамеченными подойти к неприятелю и взаимодействовать с дозорным отрядом на взморье.
Таким образом, берега Екатерингофки вполне могли быть местом базирования русского дозорного отряда перед нападением на шведские суда. Петр I в те дни побывал здесь. Вероятно, это и послужило причиной того, почему именно Екатерингоф связывается в первую очередь с местом морской победы 1703 г.
«По взятии Канец отправлен воинский совет тот ли шанец крепить, или иное место удобное искать, понеже он мал, далеко от моря и место не гораздо крепко от натуры».
В результате обсуждения было принято решение «…искать нового места» [Журнал 1770, с. 69]. Находясь в лагере у Шлотбурга, «14-го (мая) царское величество изволил осматривать на взморьи устья Невы и островов и усмотрел удобный остров к строению города». После расчистки леса здесь состоялась закладка новой крепости: «… 16-го то есть в день Пятидесятницы по божественной литургии с ликом святительским и генералитетом и статскими чины от Канец изволил шествовать на судах рекою Невою и по прибытию на остров Люистранд и по освящении воды и по прочтению молитвы на основание града и по окраплению святою водою взяв заступ и первые начал копать ров…» [Беспятых 1991, с. 258]. Этот день 16 мая (27 по новому стилю) считается днем основания Санкт-Петербурга. Уже 14 мая русские войска взяли Ямбург, а 27-го – Копорье. На прибалтийском направлении противник был отброшен от устья Невы к реке Нарове.
О планах Петра I основательно закрепиться в устье Невы свидетельствуют и его распоряжения не разорять окрестных территорий и выдать местному населению охранные грамоты. По этому поводу он писал Шереметеву: «чтобы не жгли и не разоряли от Шлотбурга за 50 верст или больше, а паче тех коим письма даны не покидать их дома. Ведаешь какие люди татары и казаки…». В ответ на это Шереметев 23 мая сообщал царю: «…чухна не смирна чинят всякие пакости и отсталых стреляют и малолюдством проезжать трудно и русские мужики к нам неприятны: многое число беглых из Новгорода и с Валдая и ото Пскова и добры они к шведам, нежели к нам» [Тимченко-Рубан 1901, с. 75].
Учитывая большую концентрацию русских военных сил в устье Невы, стоявших сначала в окрестностях Шлотбурга, а затем переведенных в лагерь у Марсова поля и на нынешний Петроградский остров, шведы не могли противодействовать строительству здесь новой крепости. Тем не менее 12 июня
Крониорт, стоявший с войсками у реки Сестры, подошел к устью Невы и захватил русскую заставу у Лахты. 7 июля русская кавалерия под командой генерал-майора Чамберса совершила нападение на войска Крониорта на р. Сестре, которые понесли потери около 1 тысячи человек и вынуждены были отступить [Тимченко-Рубан 1901, с. 86; Устрялов 1864, т. 4, с. 25].
Выбор места для строительства новой крепости в устье Невы был продиктован в том числе и военно-тактическими соображениями. После взятия Ниеншанца, расположенного в 12 км от устья, существовала опасность, что шведы при поддержке флота закрепятся на одном из островов дельты или
