– Ну, тут вроде вариантов нет, – буркнул Саня. – С фиолетовой ветки, откуда еще? Больше прийти-то и неоткуда к нам. Не из Красногорска же приперлись.
– Погодите-ка, – вступил в разговор мужик по кличке Прут, – так что это, на Тушинской или Сходненской жизнь есть?
– Здравствуй, дерево! – хохотнул Болтун. – Давно уже известно, что в метро люди выжили. Нам же тот Строгинец» все рассказал. Яш, ты Строгинца помнишь?
Я молча кивнул. «Строгинцем» в Содружестве называли человека, который пришел к нам в январе с южной стороны, перейдя Москву-реку по льду. Назвался Александром Зурко, сказал, что пришел со станции Строгино. Много чего рассказывал. Про то, как сложно ему пришлось до Митино добираться, что торговлю между его станцией и Содружеством невозможно наладить из-за мутантов, кишащих в округе, и из-за отсутствия нормальной переправы через реку. О своей станции, о нынешних особенностях района Строгино, о большом метро, и еще много о чем. Благодаря ему мы узнали немало интересного о том, что творится в столице. А потом наш гость просто ушел обратно в Строгино, даже не уточнив, каким именно путем он добирался до Содружества.
– Так вот, – сказал Болтун, – там же, в метро, народу дофига живет. Причем все на группировки поделены. По интересам, так сказать. Даже коммунисты есть. И еще какая-то группировка, на Кольцевой линии обосновавшаяся, с чудным названием. Как ее… Кванза, что ли. Короче, людей там немало, и фиолетовая ветка тоже заселена. Почему бы на «тушке» не обитать какой-нибудь общинке?
Они еще о чем-то говорили, но я их уже не слышал, так как, умаявшись за день, не выдержал и все-таки заснул. Видимо, я все-таки переволновался, так как сон мой был весьма тревожен. Я вдруг снова оказался в Митино. На платформе не было палаток, и она вся была заполнена людьми. Их было так много и стояли они так тесно, что, казалось, станция вот-вот лопнет, как воздушный шарик. И где-то среди этих людей был и я сам. Не добытчик, живущий в Митинском Содружестве, а всего лишь пятнадцатилетний пацан, растерянный и не понимающий, в чем дело. Именно в тот день привычный для меня мир сгорел навсегда, а с ним – родные и близкие. Осознание произошедших перемен придет потом, а пока что я просто смотрю на закрывающиеся гермоворота и, через гул людских голосов, различаю чей-то истошный крик:
– Быстрее! Быстрее сюда! Иначе нам капут всем! Ей, вы! Торопитесь! Шевелите булками, мать вашу!!! Герма закрывается!
Я вздрогнул и открыл глаза. Поначалу я даже не понял, где нахожусь. Потому что, хоть я и проснулся, но все равно слышал те же слова, что и во сне:
– Шевелитесь! Герма закрывается! Сюда, быстрее!!!
Сквозь сон я начал понимать, что слова эти доносятся со станции Митино. И огромные стальные двери, находящиеся у начала туннеля, действительно начинают закрываться. При этом дозорные, застыв как истуканы, стоят и, оторопев, молча смотрят на происходящее.
– Бежим на станцию! – заорал уже я сам. – Иначе нам реально крышка! Бегом!
И рванул в сторону Митино. Мужики, оправившись от шока, ринулись за мной. А я мчался, буквально осязая затылком незримую угрозу, идущую из черноты туннеля. В голове крутилась одна и та же мысль: «Пятница! Опасность! Я был прав! Пятница! Опасность!».
Когда всем дозорным удалось добраться до гермоворот, пространства между ними едва хватало для того, чтобы человек мог пролезть. И всего через несколько секунд после того, как на станцию протиснулся последний беглец, стальные створки с лязгом сомкнулись.
Глава 2. Эпидемия
Уже заснувшие было после дневной смены митинцы повыскакивали из своих палаток, будто ошпаренные. Некоторые тупо пялились на закрытые створки гермоворот, другие отчаянно вертелись, стремясь понять, что случилось. А когда народ увидел поднимающихся на платформу дозорных, то мигом окружил нас, не дав больше сделать ни шагу.
– Тихо! А ну тихо!!! – орал я, тщетно пытаясь перекричать галдящую толпу. – Да отцепитесь вы, блин! Нихрена я сам не знаю! Макаров придет, у него и узнаете!
Куда там. Легче перебодать метропоезд…
Наконец, после нескольких долгих минут ора и крика, появился управляющий с мегафоном в руке. И, как ни странно, при виде него все сразу же замолкли. Что-то настораживало людей. Я сам не мог разобраться, что творится с Сенькой – идет неуверенно, чуть ли не шатается. Глазками по сторонам стреляет. Начальник явно сильно волновался.
– Товарищи! – крикнул Макаров в мегафон. При этом от меня не укрылась тщательно скрываемая дрожь в его голосе. – Друзья… Прошу не поддаваться панике! Гермоворота в туннелях были закрыты по моему личному распоряжению. Дело в том, что на станции «Пятницкое Шоссе» выявлен очаг неизвестной до сегодняшнего дня болезни…
Волна удивления и страха прокатилась по нестройным рядам жителей Содружества. Народ взволнованно загудел. Послышался чей-то истошный, истеричный визг.
– А ну тихо! – голос Семена благодаря громкоговорителю стал воистину громоподобным. – Нестеров, хорош визжать, ты же мужик, едрить твою душу в танк! Ничего страшного не произошло! Опасности для жизни нет, слышите?!
– А симптомы, симптомы-то какие? – крикнул кто-то из толпы.
– Воспалившиеся лимфоузлы, – последовал ответ, – головная боль, слабость. Заражено около дюжины людей, при этом пока непонятно, каким путем передается болезнь – через прикосновения или воздушно-капельным… Так или иначе – во всем Содружестве объявлен карантин. Все гермы будут закрыты – и внешние, и внутренние. Отныне без приказа управляющих запрещены перемещения между станциями и походы на поверхность до тех пор, пока не будет выяснена ситуация на «пятнице». Если кто-то почувствует себя плохо, сразу бегите к медикам. Еще вопросы есть?
– А как?.. – раздался робкий старческий голос из толпы. – Как мне с родными связаться-то? У меня ж дочка на ферме осталась. И сынок на «волоке»…
– Никак! – отрезал Макаров. – Телефонной связи на всех не напасешься, а за открытие гермы без моего ведома я лично пущу пулю в лоб нарушителю. Без суда и следствия, – рука управляющего сжала рукоять огромного револьвера. – Ситуация серьезная. Мы даже не знаем, откуда эта дрянь взялась. Считайте, у нас военное положение. Поэтому любые преступления будут караться по закону военного времени. Всем все ясно?
Очевидно, у людей было немало вопросов по поводу произошедшего. Однако, видя настроение управляющего, никому не хотелось озвучивать их. К тому же, никаких просьб
