Офелия откашлялась и выпрямила спину, чтобы набрать в грудь больше воздуха. Ей нельзя потерпеть поражение из-за тихого голоса. Сегодня ее непременно должны услышать.
– За время стажировки я твердо запомнила, что предвестник не ждет, когда информация придет к нему, – он должен искать ее сам. И я это сделала. Я обнаружила, что в Мемориале сожгли уникальные издания, и начала расследовать причины такого поступка. Курсант Октавио помогал мне. Мы предположили, что профессор Вольф сможет прояснить некоторые вопросы, относящиеся к нашему расследованию. Дома мы профессора не застали. И в поисках его случайно наткнулись на Бесстрашного-и-Почти-Безупречного.
Офелия говорила чистую правду, только о самом важном предпочла умолчать. Она не слишком доверяла Леди Септиме, чтобы пускаться в откровения. Однако, если судить по легкому подергиванию век преподавательницы, рассказ курсанта Евлалии удивил ее.
Со слоновьей медлительностью леди Елена развернула свое кресло к Леди Септиме.
– Так и есть? Книги бросили в огонь? Но разве сжигание книг не противоречит самой цели существования Мемориала?
– Я ничего не знала, – неохотно ответила Леди Септима. – Но это никак не извиняет ваших поступков, курсант Евлалия. Вам следовало прийти и посоветоваться со мной.
Офелия переступила с ноги на ногу, желая услышать, как зазвенят крылышки предвестницы у нее на сапогах.
– Мы не имели необходимых доказательств. Поэтому хотели сначала докопаться до истины. Как вы нас учили, профессор.
Офелия испытала истинное удовлетворение, поняв, что сумела обернуть против Леди Септимы ее же собственные наставления. И девушке показалось, что, несмотря на многочисленные сверкающие золотом галуны формы, свет, исходящий от Леди Септимы, слегка померк.
Леди Елена расплела свои бесконечно длинные пальцы, взяла со стола ручку и что-то записала.
– Курсант Евлалия остается. Она имеет право присутствовать на присуждении степеней вместе со всеми остальными курсантами и будет участвовать в конкурсе наравне с другими. Однако, – продолжила леди Елена, когда Офелия уже собралась благодарить ее, – гордыня и отсутствие здравомыслия, проявленные ею в этом деле, не согласуются с тем, чего я жду от своих предвестников. Поэтому курсант Евлалия наказана и до дня церемонии проведет время в изолярии. Я лишаю ее возможности общаться с кем-либо, а в личном деле приказываю сделать запись о неподобающем поведении. Изолярий – идеальное место для размышлений. Воспользуйтесь пребыванием там, чтобы обдумать ваши поступки, курсант, – завершила леди Елена замогильным голосом.
Офелия уже не слышала ее. Кровь молоточками стучала в висках, а перед глазами стояла торжествующая улыбка Леди Септимы.
Пустота
Офелия никогда не бывала в изолярии, однако много о нем слышала. Это место, считавшееся самым страшным в Школе, предназначалось для укрощения строптивцев. Говорили, что час в нем тянется как день, а длительное пребывание сводит с ума. Офелия сомневалась в его существовании, но теперь сомнения исчезли. Элизабет вела ее в самую глубь сада, туда, где все сплошь заросло лианами. Они подошли к статуе женщины с головой слона, сидевшей в позе лотоса. Громадные размеры статуи позволяли деревьям прорастать в потрескавшемся камне, оплетая его кручеными корнями. Взойдя по ступенькам на пьедестал, Элизабет носком сапога расчистила колючки. Стала видна круглая крышка люка.
– Открывай, курсант Евлалия. Такова традиция.
Офелия легко повернула скобу. Вероятно, ее сделали из какого-то неокисляемого алхимического сплава, потому что, несмотря на явную древность, она не оказала никакого сопротивления. Зато поднимать крышку пришлось с огромным трудом: та была чуть ли не тяжелее самой Офелии! При виде мрачного колодца, уходившего на много метров в глубину каменного пьедестала, очки девушки побледнели.
– Мне и вправду нужно туда спуститься?
Офелия не столько спрашивала, сколько убеждала саму себя. Она знала, что у нее нет выбора. Оспорить приговор Духа Семьи означало оказаться вне закона.
Элизабет принесла с собой корзиночку с сухофруктами. Подержав ее несколько мгновений над открытым люком, она разжала пальцы. Ивовая корзинка так громко ударилась о дно, что звук эхом вылетел из колодца.
– Внизу ты найдешь достаточно воды и света. По крайней мере, так говорят. Лично мне не довелось там побывать. В конце недели я приду, чтобы отвести тебя на церемонию. Постарайся экономно расходовать еду, больше никто тебе ничего не принесет.
Офелия подумала, что сейчас Элизабет добавит свое неизменное «Ладно, я пошутила», но та и не думала шутить. Мысль о том, что придется несколько дней провести в одиночестве на дне колодца, вызвала у девушки приступ клаустрофобии.
– Не могли бы вы… не могли бы вы рассказать о моем положении Лорду Генри?
– Не волнуйся за него, курсантка. Он найдет тебе замену, как нашел замену Медиане.
Офелия постаралась не показать, как ей горько слышать такие слова.
– По-вашему, у меня есть шанс все же получить степень виртуоза?
– Не думаю.
Офелия так и не сумела привыкнуть к извечному нейтралитету Элизабет, но сегодня ей особенно хотелось, чтобы та ему изменила. Когда девушка спускалась по ступенькам в колодец, Элизабет, заправив за уши волосы, наклонилась над люком и громко произнесла:
– Но я верю в леди Елену. И тебе тоже советую.
Веснушки и голос Элизабет стали последним, что увидела и услышала Офелия; миг спустя люк с грохотом закрылся. Щебет птиц, крики обезьян и стрекот насекомых уступили место гробовой тишине. Сердце Офелии глухо забилось: страх неумолимо овладевал всем ее существом.
Девушка не хотела оставаться здесь одна.
Она боролась с желанием колотить по люку, умоляя Элизабет открыть его. Потом глубоко вздохнула. Воздух оказался не слишком свежим, но дышать было можно. Разжав пальцы, вцепившиеся в последнюю лестничную перекладину, она осторожно поставила ноги на твердое дно колодца.
Несколько ламп с Гелиополиса озаряли помещение холодным светом. Изолярий представлял собой комнату с минимумом необходимых удобств: унитаз, душ без занавески, раковина, аптечка, матрас и зеркала. Много зеркал. Каждая стена – зеркало. Потолок – зеркало. Даже пол зеркальный. Когда Офелия подняла корзиночку с сухофруктами, которую сбросила вниз Элизабет, ее движение отразилось бессчетное число раз. Она видела себя с лица и со спины одновременно, ее отражение дробилось, повторялось и разбегалось. Замкнутое пространство исчезло. Она стояла в центре разветвленного туннеля, населенного тысячами других Офелий. И не могла убежать ни от одной из них.
Под рукой ни телефона, ни книг, ни письменных принадлежностей – ничего, что помогло бы занять мозг, заполнить пустоту и тишину. Только она одна. Одна, размноженная до бесконечности.
Идеальное место для размышлений.
Офелия забилась в угол и, обхватив руками колени, уткнулась в них носом. Вокруг вязло в воздухе липкое время. После двух бессонных ночей ей нужно было поспать, но сон не шел. Всякий раз, как Офелии казалось, что она засыпает, по ее телу пробегал электрический разряд, заставлявший девушку встрепенуться. Измученная взглядами бесчисленных собственных отражений, она не решалась покинуть свой угол. Можно было бы устроиться на матрасе, но от него
