Понятное дело, было разбирательство. Ясен пень, искали нападавших, но никого не нашли. Почти никого. Нашелся лишь злопыхатель мой, но к тому времени он уже ничего не мог рассказать. Его обезглавленный труп обнаружили в порту и опознали. Я бы, к примеру, не видя лица, не смог бы это сделать. Для меня местные, со своей рыжебородостью, все на одно лицо. Рожу этого прощелыги запомнил хорошо, только лишь потому, что сам ее бил. Остальных нападавших среди им подобных хрен отличу, даже если их передо мной поставят. Да и некогда было запоминать. Я же тикал что есть мочи, а на спине глаз нет. После того случая при мне всегда была охрана. Четверо дюжих молодцов, вооруженных до зубов, постоянно сопровождали от дома до верфи и обратно.
Потом было нападение на моих соотечественников, которые остались на корабле. Когда до меня дошла эта информация, я бросил все дела и порталом метнулся в порт Бонар. Машка, естественно, за мной по пятам, Иришка тоже. Честно говоря, мне не очень хотелось, чтобы дочь видела последствия нападения, но и оставлять одну без присмотра хотелось еще меньше. Понятное дело, что торопиться было как бы уже поздно. Все, что могло случиться, уже случилось, даже трупы успели убрать к нашему прибытию. А вообще, нападение было грамотно спланировано и закамуфлировано под обычный разбой. У душегубов все получилось бы, если бы не нанятая мной охрана и еще тот самый Лейан Незус, которого мы спасли из плена и потом отпустили на вольные хлеба. Как выяснилось, мужик последнее время ошивался неподалеку от корабля в ожидании меня. Хотел наняться ко мне в команду. Как он объяснил позже, его репутация наемника оказалась подмоченной. Потеря своего подразделения и плен опустили его командирский рейтинг в самый низ рангового списка, вот он и решил со своими людьми, кто остался верен, попытать счастья со мной. Видимо, мне Бог послал этого дядьку, не иначе.
В разгар боя, когда нанятая мной охрана начала сдавать позиции, а супостат предвкушал победу, бывшие наемники неожиданно вступили в битву, тем самым выиграв время до прихода подкрепления от городской стражи. Все случилось столь стремительно и внезапно, что даже Ленка с автоматом и те из наших, кто худо-бедно научился пользоваться местным стрелковым оружием, толком ничего предпринять не успели. В той битве снова отличился Карзиныч. Мальчишка умудрился связать боем единственного мага нападавших, который мог много бед натворить за короткий промежуток времени. Парень мало того что взялся за непосильное пока для него дело, так еще и выжить при этом умудрился. А вот Михаил погиб. Настроение у людей и без того не шибко хорошее, совсем упало ниже плинтуса. Друзья смотрели на меня грустно и виновато, остальные же, судя по хмурым взглядам, так и вовсе мне в вину произошедший инцидент ставили. На разбор «полетов» собрались в капитанской каюте. Долго молчали. Мне было жалко пацана. Вот ей-богу до слез обидно. Я ведь обещал домой доставить. Кошки на душе скребут. Он, конечно, последнее время много хлопот доставлял, но это просто молодость и гормоны, а вообще, геройским парнем оказался. Когда на его вахте на борт полезли чужаки, не раздумывая, подал сигнал и первым принял бой, подстрелив троих нападавших. Можно сказать, благодаря его поступку, вместо тихой ночной зачистки, получилась свалка. Эх, Миша, Миша! Как же ты так? Не прощу себе никогда.
– Это… кхмм, – первым подал голос Юрий Иваныч, – ты, Петрович, извини нас. Не уберегли парня.
Иришка плакала. Оборвалась ниточка, которая связывала ее с прошлой жизнью. Так ведь всегда бывает. Когда все хорошо, мы не замечаем очевидного. В школе они с Михаилом даже не общались особо, хоть и учились в одном классе, и только после переноса завязалось некое подобие дружбы, а потом у парня вспыхнули чувства по отношению к моей дочери. И пусть ответных переживаний он у моей девочки не вызвал, но был ей дорог по-своему. Девчонка только-только начала оживать после потери матери и всего остального, а тут это. Ну, где справедливость, а? Плакала и Наталья Ефимовна – стальная наша тетка. Я знал, что она добрейшей души человек, но что бы ни случалось, всегда была настроена оптимистично. Она для всех нас являлась, не побоюсь такого определения, неким символом дома. Как памятник «Родина-мать». Глядя на внушающую трепет и уважение фигуру нашей поварихи, можно ожидать чего угодно, но только не слез. Это как если бы монумент вдруг замироточил. А вот поди же ты. И она, оказывается, не железная.
– Не доглядели, – продолжал тем временем Иваныч, – прости. Ему бы спрятаться после того, как сигнал подал, а он…
– У него через четыре дня день рождения должен был быть, – всхлипывая, вдруг заговорила Ефимовна. – Я же собиралась булочек с ягодами испечь мальцу. Мука тут крупного помола, хорошее тесто не сделать. Мы с Кирюшей специально готовились. Мелкое сито мастеру заказали, чтобы муку просеять… – Женщина закрыла рот рукой, чтобы не разрыдаться в голос, и затряслась беззвучно, не в силах сдержаться.
Ленка тоже сидела, готовая вот-вот разрыдаться. А у меня под сердцем свербел комок горечи. До этого момента я как-то всерьез не воспринимал этих людей. Ну кто они мне? Мы знакомы-то совсем чуть-чуть. День на берегу после боя и чуть больше недели перехода, до порта. Шапочное знакомство, по сути. В нашем мире каждый день гибнут люди. По разным причинам гибнут и очень часто это даже знакомые. Тем не менее переносятся эти потери не так остро. Здесь же все иначе. Пусть мало знакомы все, но мы выходцы из одного мира, а в нынешних условиях почти что родственники. Мало нас. Наверно, еще и поэтому так тяжело терять людей, какими бы они ни были и как бы ни относились ко мне лично. Вот, к примеру, Иваныч просит прощения, а виноватым чувствую именно себя. Это моя сфера ответственности, мне и
