– Куда назад? – смотрит на меня как на помешанного.
– Туда, – машу рукой на восток. – Там наш дом.
– Там? В пустошах?!!
– Примерно.
– Но, госпо… Петровьич, там ведь никто не живет. Там нет ничего. Так далеко даже искатели древних артефактов не забираются.
– Ну, может, раньше и не было ничего, а теперь есть. А насчет того, что никто так далеко не забирается, ты ошибаешься. Зеленые ребята вот забрались.
– Орки. Эти ходят везде. Они живут в степях, что начинаются за пустошами. Тут им привычно. Никто не знает пустоши так, как они.
– Сдается мне, что не только орки. Ты вот, Кар, тоже тут шастаешь. Что на это скажешь?
Парень мнется, но потом начинает рассказывать:
– Тут я вместе с учителем оказался. Он великий маг. Ходит там, где хочет. Дороги ему не нужны.
– А где он сейчас? – задаю вопрос внезапно и внимательно смотрю за реакцией мальчишки.
Глаза забегали. Он явно растерялся. Потом нахохлился, не проронив ни звука. Что-то тут не то. Скрытничает. Не хочет говорить.
– Вот видишь, Кар. Ты не желаешь говорить. Это твое право, неволить не буду. Но чтобы взять кого-то в попутчики, я должен этому человеку доверять. А как мне довериться, если ты от меня скрываешь что-то? Может, ты меня убьешь, когда я буду спать?
Давлю на гниль, конечно, но деваться-то некуда. На уговоры времени нет. А вообще он мне нужен. И как бы ни больше, чем я ему. Однако парнишке об этом знать совсем не обязательно. Тот как раз совсем с лица спал. В глазах отчаяние. Вижу, что в нем борются два желания. Одно заставляет сохранить тайну, другое уговаривает довериться мне. Снова остаться в одиночестве, на смертельно опасной территории, страшно. Видимо, на самом деле натерпелся за последнее время. Я не тороплю его. Пусть думает. Мне ведь тоже потенциальный враг рядом не нужен. Откуда мне знать, кто он? С виду вроде ничего так человек, но поди знай.
– Нет. Я не убийца. – Остервенело мотает головой.
– Ну, хорошо, – усмехаюсь, – может, и не убийца. Может, ты просто меня ограбить хочешь.
Вскидывает подбородок. Возмущен.
– Я не вор!
Гляди ты, обиделся.
– Может, и так, Кар. Но мне-то откуда это знать? Не хочешь говорить, не говори. Разве же я тебя заставляю? Но завтра наши дороги разойдутся. Ты кашу-то ешь. Остывает ведь.
В общем, поплыл мальчишка. Его как прорвало. Мое не так чтобы сильное давление послужило неким спусковым крючком, если угодно. И дело тут не во мне даже. Моя неуклюжая попытка разговорить его просто упала на благодатную почву. Парняга устал от одиночества. Ему необходимо было выговориться. Излить, так сказать, душу. Нам всем иногда это нужно. Я и слушал. Слушал пацана и поражался. Вот же досталось бедолаге. В собственной семье быть изгоем. Для меня, например, это дикость. Хотя в нашем мире подобное тоже сплошь и рядом. Так что удивляться нечему. Мать разве что пыталась как-то помочь, но женщины в этом мире, в большинстве своем, существа бесправные и голоса не имеют. Они скорее предмет. Предмет для торга. Начиная от замужества, когда ее, по сути, пусть и камуфлируя сие действие под праздничные обряды, продает собственная семья, и заканчивая откровенной свободной торговлей рабынями. Суровый тут мир, но ничего удивительного. Давно ли у нас по-другому стало? Да и стало ли? Вот и парня продали заезжему господину за пять монет.
Учитель этот, тоже тот еще благодетель оказался. Кар его хвалит, а вот я думаю, что там бескорыстием и помощью ближнему своему даже не пахло. Утверждать не буду, хозяин Кара почил в бозе, но вот не верится мне почему-то. Однако разубеждать не стану. Так ведь можно совсем ребенка лишить веры в добро. Но сдается мне, мужик себе за бесценок просто бесплатную рабочую силу приобрел и живую батарейку в придачу. Но как хитро все обставил. Мальчишка ему еще и благодарен остался. И не случись то, что случилось, так бы и заглядывал ему в рот. Ну да, учил. Так если б не учил, не развивался б парень как маг, а значит, и энергией своей бесплатной не смог бы делиться. Я уж не говорю о том, сколько на прислуге сэкономил. Давно уже свои вложения окупил. Со слов Кара, прислуга в столице дорого стоит. А тут чистейшей воды халява. Сомневаюсь, что и учил-то как положено. Скорее всего, только самому необходимому. Он даже перед смертью не о жизни пацаненка думал, а о своем тщеславии. Дело, видите ли, его продолжить надо. Вот конь!
Когда парень стал в красках описывать звуковые и оптические эффекты, что сопровождали сам эксперимент (мать его), до меня дошло, кому мы обязаны своим появлением в этом мире. Другой на моем месте, наверное, взбесился бы, пылая праведным гневом, и где-то, возможно, был бы прав. А я вот нормально воспринял. Почему? Ну, во-первых, а с какой стати, мне злиться на пацана? Он тут каким боком? Существо подневольное. От него ничего не зависело. Не было б его, был бы кто-нибудь другой. Какая разница? Во-вторых, а что я, собственно, потерял? Ту жизнь? Да плевать на нее хотел. Вот как на духу заявляю, никакого сожаления. Как я жил? Да, собственно, как мы все живем? Как белки в колесе – пищи, но беги. Жизнь пролетает, а мы ее даже не замечаем. Штурмовщина стала единственным смыслом существования. Живем по привычке. Ходят по улицам городов молодые люди, а заглянешь в глаза – старики. Мы разучились радоваться жизни, на окружающий мир смотрим скептически и с цинизмом, перестали удивляться чему бы то ни было, это чувство заменили равнодушием, а любовь так и вовсе променяли на похоть. Мы общаемся в интернете, друзей у нас нет, потому что на друзей нужно тратить собственное время, а время нынче дорогой товар и его всегда в обрез. Естественно, не все такие, обобщать не стану, но точно не ошибусь, если скажу, что подавляющее большинство именно так и живет. Особенно молодежь. Современная жизнь требует быстроты существования. Мы просто исчерпали отмеренный нам запас впечатлений в кратчайшие сроки. Исчезнем мы, что от нас останется, кроме всеми забытой странички на просторах социальных сетей? Эта страничка и станет нашим некрологом. Буквально на следующее утро, после очередного «похмелья» от виртуальной зависимости, о нас никто и не вспомнит. Мы никому не нужны, потому что сами себе и то без надобности. А тут все по-другому. Сурово, но честно. Там, на далекой Земле, давно
